Мозаика Парсифаля

Тяжелый грузовик рванулся вперед. Шины завизжали при трении о каменное покрытие, выплюнув мелкие обломки. Майкл вывернул руль направо; двигатель гудел, набирая обороты. Раздались поспешные выстрелы, и ветровое стекло покрылось паутиной трещин.

Хейвелок приподнял голову ровно настолько, чтобы можно было увидеть убийцу. Тот находился между двух ярких лучей фар. Майкл направил машину прямо на него. Последовал короткий крик ярости и боли. Убийца пытался увернуться, но не смог. Тяжелые колеса дробили ему ноги. Майкл вновь повернул руль, на сей раз налево, возвращаясь на полотно дороги. Грузовик промчался между двумя караулками на мост. Хейвелок успел заметить, как находившиеся в них пограничники бросились на пол.

На французской стороне границы царил полнейший хаос. Шлагбаум был поднят и не мешал проезду. Солдаты метались в разные стороны, кто-то выкрикивал приказы, обращенные одновременно ко всем и ни к кому. Внутри освещенной караулки теснились четверо пограничников. Один из них что-то кричал в телефонную трубку. Дорога на Коль-де-Мулине сразу за мостом сворачивала налево, потом опять налево, а за поворотом шла прямая дорога к разнокалиберным домам с деревянными балками и крутыми крышами, столь характерными для тысяч поселений в этой части Альп. Он въехал на неширокую, мощенную булыжником улочку. Редкие пешеходы поспешно убегали с проезжей части на узкий тротуар и жались к домам, потрясенные грохотом двигателя и ослепительным светом фар итальянского грузовика.

Наконец Хейвелок увидел красные огни… широкие хвостовые фонари «Ланчии». Машина была далеко впереди. Вот она свернула бог знает в какую улицу… их здесь великое множество. Коль-де-Мулине принадлежал к числу тех поселений, где каждая древняя тропинка или дорожка в обход пастбища была вымощена камнем. Некоторые из этих переходов превратились в улицы, а некоторые так и остались живописными узкими аллеями, по которым могла проехать одна повозка, и то с трудом, но он узнает, в какую улицу свернула «Ланчия», обязан узнать.

Улицы, которые он пересекал, становились все шире, дома и магазины отступали все дальше от проезжей части, узкие тротуары расширялись, и на них появлялось все больше аборигенов, прогуливающихся мимо освещенных витрин. «Ланчии» видно не было, она просто исчезла.

– S’il vous plait! Оqest l’aeroport?[37] – прокричал он из окна кабины, обращаясь к пожилой паре, готовой сойти с тротуара на булыжную мостовую.

– Аэропорт? – переспросил старик на французском, с явным итальянским акцентом. – В Коль-де-Мулине нет аэропорта, месье. Вам следует ехать по южной дороге на Кап-Матэн.

– Около поселения есть аэропорт, я в этом уверен! – прокричал Хейвелок, всеми силами стараясь скрыть степень своего нетерпения. – Мой друг, очень близкий друг сказал, что прилетит в Коль-де-Мулине. Я тороплюсь его встретить. Уже опаздываю.

– Ваш друг имел в виду Кап-Матэн, месье.

– Возможно, и нет, – произнес молодой человек, прислонившийся спиной к косяку двери уже закрытого на ночь магазина. – Здесь нет аэропорта как такового, месье, но имеется поле в пятнадцати-двадцати километрах к северу отсюда, по дороге на Танде. Им пользуются богачи, владельцы поместий, расположенных в Рокобийе и Брейле.

– Это как раз то, что надо! Как туда побыстрее добраться?

– Следующий поворот направо, затем опять направо, назад на три квартала до рю Маритим. По ней свернете налево и выедете прямо к скоростной горной автомагистрали. Пятнадцать-восемнадцать километров на север.

– Благодарю вас.

Время превратилось в мчащуюся назад череду света и тени, с мелькавшими улицами, испуганными, шарахавшимися в сторону людьми, какими-то машинами, мешавшими движению и неистово сигналившими фарами. Постепенно суета начала спадать. Расстояния между строениями возрастали, людей, как и уличных фонарей, стало меньше – Хейвелок выезжал на окраину городка. Если даже полиция предупреждена пограничной стражей, шансы все равно на его стороне. Небольшому числу полицейских противостояла огромная по площади территория. Прошло несколько минут, грузовик уже разрывал темноту за пределами поселения. Кругом, как прелюдия к горному массиву, чернели на фоне неба горбы холмов, баррикады, которые предстояло одолеть на максимально возможной скорости. Когда рев двигателя достиг предела, а визг утяжеленных шин на поворотах рвал барабанные перепонки, он заметил силуэты водяных колес – как и холмы, они были кругом, – неторопливо вращавшихся, своеобразных и величественных, работавших в бесконечности времени двигателей, рядом с ними, прижавшись к бурному потоку, ютилось человеческое жилье. Эта картина наводила на мысль о том, что время и природа вечны, невзирая на вмешательство человека. Как ни странно, Майкл сейчас нуждался в подтверждении именно такой простой истины, иначе он сошел бы с ума. Он уже был на грани помешательства.