Мозаика теней

Елена продолжала терзаться из-за этого.

— Совсем недавно он был рабом того страшного монаха, а ты опять запираешь его в монастыре? Да он же сойдет с ума!

— Вряд ли монахи из Святого Андрея вложат в его руки лук и заставят его стрелять в императора. Кстати, почему в похлебке нет мяса? Ведь пост уже три дня как закончился.

— Пост будет продолжаться до той поры, пока армии варваров не уйдут. По крайней мере, такие ходят слухи. Крестьяне гонят скот на городской рынок в страхе, что по дороге их ограбит банда каких-нибудь кельтов или франков, а тех животных, которые все-таки доходят до рынка, скупают имперские чиновники и все равно отправляют нашим недругам. Вот нам и приходится голодать.

— «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою: ибо, делая сие, ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе», — напомнил я дочери стих из Притчей Соломоновых. — Кстати, сегодня утром я встречался с братом короля франков.

— Он толстый?

— На нем было очень просторное одеяние, так что трудно сказать. Но горящих углей у него на голове точно не было, так что вряд ли ему стыдно, что он нас объедает.

— Он не сказал тебе, когда они собираются уходить? — тихо спросила Зоя.

Моя младшая дочь была в том возрасте, когда малейшее изменение настроения превращает ребенка в юную женщину. Но сейчас она просто выглядела напуганной.

— Это решает не он. Варвары ждут разрешения императора.

— Тогда он должен дать им это разрешение и пропустить их, — произнесла она звенящим голосом, накручивая волосы на палец, чего не делала уже очень давно.

Я осторожно спросил:

— Почему ты так переживаешь, Зоя? Император не может просто взять и позволить орде варваров пройти через его империю. Он должен получить гарантии, что они не натворят на своем пути всяких бед.

— Ну, тогда пусть он их выгонит за пределы империи. По улицам слоняются толпы чужаков, в городе нет еды. Скоро праздник святого Василия, а мы даже не сможем толком отметить его! Я боюсь, когда около городских ворот стоят тысячи готовых к войне франков! Мне хочется, чтобы варвары ушли и город вновь вернулся к обычной жизни.

— Мне хочется того же, — сказал я, обнимая свою маленькую дочурку и прижимая ее к груди. — Не бойся, император вот-вот прикажет им убираться восвояси.

Увы, он этого не сделал. Весь долгий сырой январь варвары стояли лагерем возле верхней части бухты Золотой Рог, а я с все возрастающим разочарованием продолжал поиски каких-либо следов монаха, будь он жив или мертв, и каких-либо признаков того, что он был связан с войском франков. Найти ничего не удалось. Через две недели я засомневался в себе, начал думать, что монах и впрямь погиб в той ледяной цистерне. Наверное, я бы снова пошарил там как следует, но, к сожалению, у меня больше не было во дворце таких полномочий, как в начале расследования. С каждым новым бесплодным днем мои встречи с Крисафием становились все более редкими, а мое ожидание в многолюдных коридорах — все более длительным.

Январь прошел. За праздником святителя Василия последовало Богоявление, за ним — праздник Григория Богослова, и все это время армия варваров никак о себе не заявляла. До горожан то и дело доходили все новые и новые слухи: о других больших армиях, появившихся у стен Фессалоники, Гераклеи и даже Селимбрии, о разграбленных деревнях, угнанном скоте и о бандах варваров, действующих под покровом ночи. Продолжая время от времени бывать во дворце, я, должно быть, слышал больше таких историй, чем кто-либо другой, хотя слухи, гуляющие среди золоченых стен, представлялись мне не более достоверными, чем рыночные россказни. Горожане по-прежнему голодали, улицы по-прежнему кишели беженцами, и по-прежнему казалось, что город находится в осаде.

Однажды вечером, за несколько дней до начала февраля, в мой дом пришел вестник, одетый в дворцовую ливрею. Вода капала с подола его плаща на пол.

— Меня послал к тебе мой господин, император Алексей, — объявил он.

— Вот как?

Я ждал этого момента уже несколько дней, — момента, когда мне сообщат, что в моих услугах больше не нуждаются. Не знаю, чего еще можно было ожидать при сложившемся положении вещей.

— Командующие варварской армии согласились направить на встречу с императором своих послов, дабы те могли рассмотреть его требования. Император опасается, что вместе с их свитой во дворец может проникнуть известный тебе монах. Поскольку ты единственный из ромеев, кто видел этого человека в лицо и остался в живых, император просит тебя прибыть во дворец.

Мне было приятно услышать о том, что образ монаха еще не изгладился из памяти дворцовых обитателей.

— Я приду, — пообещал я.

Нельзя было допустить, чтобы императора убили прямо перед посланниками варваров, и к тому же мне было интересно послушать, что они станут говорить после того, как столь вызывающе вели себя в лагере (чему я был свидетелем). В самом деле, спектакль обещал быть прелюбопытным.

ιζ