Барбара Эроусмит Янг, одна из нескольких специалистов по нейропластике, о которой я рассказал в книге «
После всех хирургических вмешательств у нее развился хронический болевой синдром с невыносимыми болями в брюшной полости, которые помогли уменьшить Майкл Московиц и Марла Голден. Но она по-прежнему страдала тяжелыми кишечными запорами.
Зная о том, что лазеры низкой интенсивности способствуют нормальному восстановлению рубцовой ткани, я рассказал Барбаре о докторе Кане. После ряда сеансов ее состояние, которое, как ей сказали, было хроническим, невероятно улучшилось. Запоры стали очень редкими, едва ли несколько раз в год, и менее опасными, что позволяло ей путешествовать, а боли уменьшились. Кан также достиг выдающихся результатов в лечении эндометриоза и смог так эффективно замедлить развитие болезни у некоторых пациенток, что они отказались от операций. Мне было мучительно сознавать, что Барбара могла бы избежать многочисленных операций, бесплодия и десятилетий жизни в страхе перед запорами, если бы лазерная терапия была более широко известна.
Кан показал мне едва заметные остатки повреждения тканей на своем лице, типичном для пожилого человека, который слишком много времени проводит на солнце. «Будучи подростками на ферме, мы всегда работали без рубашек, шляп и защитного крема», – сказал он мне. Теперь он платил за это: дерматолог сказал ему, что кожное повреждение (которое называется актиническим кератозом) представляет собой предраковое состояние. Обычно такие образования вырезаются или выжигаются горячим лазером. Но вместо этого Кан воспользовался лазером низкой интенсивности, и его кожа пришла в норму после нескольких сеансов. По его словам, многие тяжелые раковые состояния кожи, такие как базально-клеточный рак кожи, тоже можно вылечить низкоинтенсивной лазерной терапией.
Я убеждался в том, что в руках Кана и его коллег лазеры быстро излечивают травмы, которые считались почти неизлечимыми, – восстанавливают хрящи, сращивают порванные связки, мышцы и сухожилия.
Среди людей, завершивших курс лазерной терапии, за которыми я наблюдал, подавляющее большинство добились значительного улучшения своего состояния. Теперь я задавался вопросом: что могут сделать лазеры для решения проблем мозга?
Вторая встреча.
Следующее электронное письмо от Габриэллы я получил двадцать четвертого февраля. Габи, как она иногда себя называет, написала, что она была очень занята. Она связалась с Анитой Солтмарш и начала проходить курс лазерной терапии в качестве участницы исследования Бостонской группы. По словам Солтмар, терапия будет заключаться в лазерном облучении макушки ее головы в течение короткого времени. Габи поняла это так, что ей придется проводить десятиминутные сеансы световой терапии каждый день до конца ее жизни, начиная со следующих недель. Также она решила сходить на консультацию к Кану насчет своего фолликулита, поскольку он имел большой опыт в лечении ран и кожных инфекций.
Габи никогда не обсуждала с Каном идею работы над проблемами ее мозга, так как он в основном показывал слайды с открытыми ранами и другими травмами. Но когда он узнал о симптомах ее когнитивного расстройства, то, будучи хирургом, не сомневался в том, что это вторичные симптомы повреждений мозга, полученных в ходе операции. Независимо от опыта и аккуратности работы хирурга, во время внутричерепных операций обычно возникает значительное кровотечение, приводящее к образованию рубцовой ткани, особенно в мягкой защитной оболочке головного мозга. Кроме того, прямой ущерб наносится и самим нейронам, что приводит к развитию разнообразных вторичных симптомов.
«Когда я сидела на сеансе лазерной терапии фолликулита, – рассказала мне Габи, – Фред подошел ко мне и сказал: «Я могу помочь вам и насчет мозга; я уже несколько лет занимаюсь этим». Когда он это говорил, то лишь деловито пожал плечами, как будто не сомневался в ответе. Вы же знаете Фреда».