Можно ли забить гвоздь в космосе и другие вопросы о космонавтике

Плохо помещаются. В спускаемом аппарате на самом деле очень тесно. Сидишь там – коленки около ушей. Мой рост – 177 см, я себя чувствую сравнительно неплохо, а вот у Паоло Несполи – за 190. Реально, когда он скрючивался, я чувствовал, как ему тяжело. При этом, когда молодые космонавты говорят своим инструкторам, что такая поза неудобна, надо бы переделать, те отвечают: ребята, она не для комфорта придумана, а для безопасности; выбранная поза обеспечивает выживаемость при больших перегрузках, и это, простите, гораздо важнее, чем комфорт.

Второй экипаж Сергея Рязанского в спускаемом аппарате корабля «Союз МС-05»

Чтобы нормально работать в такой тесноте, надо заранее подготовиться. Делается это во время «примерок» корабля, когда мы прикидываем, что где разместить. На первой «примерке» обычно высказываешь свои пожелания, на второй – смотришь, всё ли правильно уложено, не нужно ли поменять местами какие-то грузы.

К счастью, этап, когда все три космонавта сидят скрюченными локоть к локтю, продолжается недолго, максимум – часов восемь. Кроме того, есть минут сорок между импульсами сближающе-корректирующего двигателя, когда экипажу разрешено сделать «санитарную» паузу. За это время можно покинуть кресло, перебраться в бытовой отсек, где есть запасы еды и сока, есть туалет. Чаще, кстати, востребован туалет, чем еда или сок.

Когда приходит момент давать следующий импульс для изменения орбиты, все обязаны вернуться на места, занять правильные позы, пристегнуться, чтобы не нарушать центровку корабля. Потом может быть еще одна «санитарная» пауза.

По какому принципу экипаж занимает места в «Союзе» и за что отвечает каждый член команды?

В центре сидит командир экипажа – обычно это военный летчик или опытный бортинженер, который летал в космос ранее. Левое кресло занимает космонавт с инженерным образованием. Правое кресло предназначено для исследователей. То есть тот, кто его занимает, как бы является «полезной нагрузкой» – он ничего не делает в корабле, а начинает работать только после прибытия на станцию. В моем случае сложилась такая ситуация, что, хотя я пришел в космонавтику как ученый, в правом кресле покататься не довелось. В течение первого полета я сидел слева; второго – по центру как командир корабля и экипажа. В итоге я стал первым в истории бортинженером без инженерного образования и первым ученым, который стал командиром.

На самом деле, конечно, работают все. Космонавт в правом кресле следит за хронометражем и помогает подсказками типа: «Ребят, напоминаю, что осталось пятнадцать минут до импульса». Коллеги, у которых нагрузка очень плотная, могут в этот момент прикорнуть, и правый их как бы контролирует. Или просто следит за действиями экипажа, водя пальцем по бортовой документации. «Ребята, я не увидел, вы вот эту команду выдали? Выдали? Хорошо, замечательно». То есть он работает в качестве дополнительного наблюдателя, оберегает экипаж от ошибок.

И еще одно. Случается, например, нештатная ситуация. Я продолжаю делать что-то по инструкции и прошу правое кресло: «Паоло, открой, пожалуйста, документацию по радиосистеме». Он открывает, и я смотрю, как мы можем парировать нештатное развитие событий. Главное, чтобы человек нашел свою роль в экипаже и чтобы экипаж нашел для каждого свою «зону ответственности». Бесполезных людей в экипаже не бывает.

Как происходит взлет?

Ощущения при взлете можно сравнить с подъемом на огромном лифте. Скорость не чувствуется, вибрация – совсем немного. Ракета идет очень плавно. Американец Рэндольф Брезник, который летел в моем экипаже на «Союзе МС-05», был просто в шоке, потому что вспоминал старт на «Спейс шаттле» и как там трясло всю дорогу до выхода на орбиту.

После двух минут отходит первая ступень, то есть боковые блоки ракеты; еще через три – вторая, то есть центральный блок; начинает работать третья. Ты при этом даже не чувствуешь большого толчка – только легкий такой шлепок по спине.

Вообще говоря, выведение на орбиту, в отличие от спуска, нормально переносится и вызывает положительную реакцию, потому что всё происходит в динамике. Если, конечно, не концентрироваться на том, что ты сидишь на большой-большой бочке с керосином, которая делает большой-большой «бум-бум-бум». Ровно через 528 секунд ты оказываешься в невесомости, и сразу возникает иллюзия, будто ты висишь вверх ногами, потому что сила тяжести пропала, а жидкость в организме прилила к голове. Поначалу неприятно, непонятно, но к этому быстро привыкаешь.