Мрачно темнеющий свет

– Уильям Хоуэл оказался в мире Древних много лет назад, во время провалившегося эксперимента, который он ставил с Микельмасом. – Я сделала паузу. – И с твоим отцом.

Блэквуд осел в кресло.

Я рассказала ему, что узнала от Микельмаса и как я убедила Ре́лема подойти поближе, чтобы ударить. Казалось, каждое мое слово еще больше обессиливало Блэквуда. Когда я описала, как Рук нанес мне рану, он закрыл лицо руками.

Я рассказала ему и о том, что сделал его отец: перерубил веревку, в результате чего мой отец был послан на погибель.

Когда я закончила, Блэквуд молчал.

– Ты должна меня ненавидеть… – Он поднял голову, его глаза покраснели. – Конечно, ты никогда не сможешь меня полюбить, зная это. – Каждое его слово было насквозь пропитано презрением к себе. Он ударил по подлокотникам, затем встал и отошел в сторону. – Мой отец отравил мне все. Почему бы заодно не испортить и все, связанное с тобой?

– Когда я отвергла твое предложение, это не имело никакого отношения к твоему отцу. Я любила Рука.

Любила. Потому что Рука больше нет. Рана у меня на плече пульсировала, вновь и вновь напоминая о моем поражении.

– Любила? – осторожно спросил Блэквуд. В его голосе и взгляде была надежда. – Значит, ты его больше не любишь.

Это был не вопрос. Это был… завуалированный приказ. Сжав зубы, я с трудом поднялась. Я не позволю указывать мне, что я могу или чего я не могу чувствовать, даже теперь.

Боль еще глубже запустила в меня когти, и мои колени подогнулись. Блэквуд подхватил меня, стал нежно баюкать, а я успокаивалась под ритмичное биение его сердца. Шелк его жилета был прохладным, маленькие пуговицы из слоновой кости врезались мне в щеку. Он пробормотал извинения.

– По крайней мере, мы снова друг с другом честны, – прошептала я.

– Да. Твои секреты, Генриетта, – это мои секреты. – В его голосе были нотки восторга, но он обнимал меня… как собственник. Вот она – крохотная частичка его отца, та частичка, которая искала собственничества

. Это заставило жар, охватывающий меня от его прикосновений, поутихнуть, но только немного. Блэквуд – не его отец.

– Я полагаю, это тебе решать, как Императору, что со мной делать. – Если он захочет бросить меня в повозку, идущую в тюрьму, я не буду сопротивляться.

– Конечно, мы сохраним это в тайне, но если Ре́лем выживет, мы сможем этим воспользоваться.

Я ударила своего отца ножом в сердце. Если мы еще когда-нибудь встретимся, не сомневаюсь, что он окажет мне сердечный прием.

– Ты воспринял это довольно… хорошо, – осторожно произнесла я.

– Едва ли я могу судить тебя за грехи твоего отца, если учесть, что ты знаешь о моем. – Блэквуд обнял меня за талию и помог сесть. Плечо пульсировало, но боль отступила, когда он коснулся моей шеи чуткими пальцами. – В этом есть что-то извращенное, но так я чувствую себя ближе к тебе. – Он приблизил свои губы к моим. – Я знаю, что не владею твоим сердцем так, как владел Рук, и я не такой очаровательный, как некоторые… – Непроизнесенное имя Магнуса повисло в воздухе. – Но я могу пообещать тебе свою любовь, Генриетта. – Он произнес мое имя ласково. – Я хочу, чтобы ты правила вместе со мной.

Править Орденом? Не думаю, что я была в состоянии править чем бы то ни было. И кем-нибудь.

– Не уверена, что это хорошая идея, – осторожно сказала я. Желание, которое я видела в его глазах, меня ошеломило.

– Ты можешь стать вторым по значимости человеком в английском чародейском сообществе, и ты не находишь, что это хорошая идея? – Он казался озадаченным.

В этом-то и была проблема – в чародействе как таковом. Сейчас мы представляли собой вид, находящийся под угрозой, и собирались еще больше изолировать себя от мира. Возможно, это было мудро, но не казалось правильным. Кроме того, Микельмас оставил мне Армию Горящей Розы, ну, по крайней мере, это обещало защиту. Так что…

– Я могу привести в Сорроу-Фелл колдунов? – Я и сама не заметила, как вылетела эта фраза. Блэквуд моргнул, а я добавила: – Микельмас ушел и оставил мне свою армию.

Озадаченное выражение лица Блэквуда сменилось озабоченностью. Чувствуя, что он не одобряет этого, я сказала:

– Мой отец может прибегнуть к услугам колдунов так же, как он прибег к услугам фей.

Блэквуд был не дурак.

– Ну, если мы их найдем, – пробормотал он, – ты можешь взять их на себя. – Он провел по моей щеке кончиком пальца. – Пусть это будет свадебным подарком.

В один миг Блэквуд провернул идеальный маневр. Может быть, он даже не понимал, что он это сделал, но таковы были его повадки, это было для него так же естественно, как для паука плести паутину. Проведя тыльной стороной ладони по моей щеке, он прошептал:

– Несмотря ни на что, на твою ложь и твои раны, я ничего не могу с собой поделать, я люблю тебя. Я не в силах этому сопротивляться. Будь моей женой.

– А если я скажу «нет», ты меня заставишь? – Как Император, он мог это сделать.

Его глаза заблестели, в них что-то ожило, когда я сказала заставишь.

– Я бы не стал этого делать, – сказал он наконец. – Но ты нигде не будешь в такой безопасности, как подле меня.