Мрачно темнеющий свет

Свет в моих руках загорелся ярче, и тени исчезли.

Рук поднял голову, массируя лоб основанием ладони, как будто приходил в себя после ночной пьянки. Он моргнул, глядя на меня. И… я увидела, что его левый глаз стал ярко-голубым.

– Случилось что-то хорошее? – спросил он, вставая.

Мария просияла и вернулась к огню, чтобы помешать содержимое котла, висящего над ним.

– Очень хорошее, – ответила она, а я, обняв Рука, положила ему голову на грудь.

– Если это делает тебя счастливой, то это точно хорошо, – прошептал он мне в волосы. Потом я его поцеловала. Его губы были сладкими от меда. Прошлая ночь мне не приснилась.

– Не знала, что я еще и любовную порцию сделала, – растягивая слова, сказала Мария.

Покраснев от смущения, мы с Руком отстранились друг от друга.

– Что это? – Фенсвик вразвалку зашел в комнату, и я сразу же помогла ему залезть на стол, чтобы он смог увидеть изменение в облике Рука.

Фенсвик повертел в руках пуговицу на своей курточке.

– Меня продадут в Лощину и заставят танцевать, – изумленно сказал он.

Я не знала, что это значит, но посчитала, что он доволен.

Домовой изучил остатки зелья в чашке, перелил их в стеклянную миску и добавил какой-то розовый сироп.

– Минутка найдется? – прошептала мне Мария, пока Фенсвик осматривал глаза Рука. Мы вынырнули в коридор.

– Ты гений, – сказала я.

– Ну да, в той или иной степени. – Довольное выражение с ее лица исчезло. – Но могут быть осложнения. – Она накрутила колечко волос на палец. – Сейчас важно, чтобы он оставался спокоен. Если его сердце будет биться слишком быстро, – сказала она, ударяя кулачком по собственной груди, – зелье может его ослабить. А если он ослабеет, то, что в нем, будет сражаться как дьявол, чтобы заполучить контроль.

Понятно, тайные ночные похождения абсолютно исключены, не говоря уже о драках.

Мария продолжила:

– Тебе придется ограждать его от любого перевозбуждения. Я имею в виду не только плохое, но и хорошее.

Многозначительный взгляд заставил меня побледнеть. Рук и я наконец-то объявили себя парой и сейчас не могли вести себя соответственно? Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не заспорить.

– Ты можешь дать ему что-нибудь, чтобы он поспал? – спросила я. То, о чем я просила, было ненамного лучше, чем одурманивать его наркотиками, но Мария согласно кивнула.

– Хорошо, подсыплю что-нибудь в настойку. Будем надеяться, он не заметит.

– Спасибо тебе за все. – Я натянула плащ и торопливо застегнула. Часы уже били час, и я опаздывала.

Мария улыбнулась:

– Значит, уходишь тренироваться?

– Ты бы хотела пойти и посмотреть? – Я просветлела от этой мысли, а она легко согласилась.

– Я с удовольствием. Хочу посмотреть на вашего колдуна в действии. Он забавный, – улыбнулась Мария. – И, думаю, нам надо взять с собой побольше сэндвичей.

Когда мы вышли из экипажа, Мария, открыв рот, уставилась на дом Агриппы, даже чуть корзинку не уронила. Ее реакцию можно было понять. Несколько месяцев назад я точно так же смотрела на этот дом с белыми греческими колоннами. Сейчас, правда, он выглядел как памятник более счастливым временам. Казалось, что огромные окна в верхних этажах смотрят на меня с осуждением.

– Значит, здесь и жил Великий магистр? – голос Марии вывел меня из размышлений. – Да, славное место.

Я вспомнила Гвендолин, ползущую к Руку в жалких лохмотьях, и не смогла сдержать дрожи.

– У мастера Агриппы была дочь, – сказала я, чтобы объяснить. – Все полагали, что она была Предначертанной

… ну, до того, как она ушла. Я не могу о ней не думать.

У меня появилась еще более неприятная мысль. Предположим, Гвендолин и была Предначертанной. Возможно, она была единственной большой надеждой всей Англии… и выбрала перейти на сторону Тьмы. Меня тревожил обман, в который я была вовлечена. Я боялась, что чародеи, назначив Предначертанной меня, перестанут искать настоящую Предначертанную, но что, если правда была даже страшнее? Что, если мы ее уже потеряли?

– Нет смысла застревать на прошлом, – слегка подтолкнула меня локтем Мария.

Мы прошли по тропинке к парадному входу. Магнус открыл нам дверь так быстро, как будто стоял под ней.

– А вот и вы. – Его улыбка стала еще шире, когда он увидел Марию. – Тэмплтон! Моя дорогая, это сэндвичи? – Он ткнул пальцем в корзинку.

Мария позволила ему схватить один, с яйцом и водной жерухой. Откусив, он повел нас за собой.

Они болтали друг с другом, а я оглядывала дом. И даже, черт побери, чуть не расплакалась.

Каждый угол кричал воспоминаниями. Справа от меня была лестница, по которой Агриппа провел меня наверх, чтобы я познакомилась с мальчиками. Слева была комната, в которой Вольф научил меня играть в бильярд… Я останавливалась, чтобы прикоснуться к перилам или к раме какой-нибудь картины – что угодно, чтобы разжечь еще одно горько-сладкое воспоминание.

В библиотеке словно витали привидения былых времен. Сколько раз по вечерам Агриппа сидел со мной перед камином – мы пробегались по урокам, усвоенным в течение дня, играли шахматы, пили какао. Он называл шахматы своим последним пороком и весело ухмылялся, когда объявлял мне мат.