Мститель

Пис откинул саван. Широко открытые пустые мертвые глаза были карими, волосы – черными и вьющимися. У мужчины была длинная косматая борода и загорелое лицо, сильно испачканное кровью. К бедру была привязана деревянная культя. На предплечье виднелся длинный ярко-красный рубец.

Шекспир с облегчением выдохнул. Это был не Джек Батлер. Телосложением и размерами этот несчастный лишь походил на его слугу. Шекспир безотчетно перекрестился, как это часто делала Кэтрин.

– Джон, взгляни на эти повреждения. Необычайно любопытно. Подобные раны я видел только на поле боя в Нидерландах в восемьдесят пятом. Английские солдаты называли этот прием «рубить и колоть». Сначала мечом наносят рубящий удар сбоку по шее – «рубить». Затем тут же снизу вверх пронзают оружием живот, это – «колоть». «Рубить и колоть» – быстрый способ разделаться с врагом. В пылу битвы солдат может прибегать к этому приему сколько угодно раз, как только перед ним оказывается враг: рубит и колет, рубит и колет, рубит и колет. Удары приходятся по мягкой плоти, а не по кости, поэтому лезвие долго не тупится. Выжить после такого невозможно.

– Думаешь, подобные раны нанес солдат?

– Весьма вероятно. Но сначала его подвергли ужасным и изощренным пыткам. Неким инструментом его мучитель разрезал жертве плоть между пальцами на обеих руках – восемь жестоких разрезов, – и кисти его рук стали похожи на скрюченные когтистые птичьи лапы. Должно быть, это было невыносимо больно. Еще ему отрезали язык. Если от него хотели добиться каких-то сведений, то его мучители выбрали странный способ заставить его говорить. И это не первый подобный труп. Другой похожий мне привезли неделю назад с точно такими же повреждениями. Первое тело было найдено на приливной полосе Собачьего острова, неподалеку от реки, где был найден второй убитый.

– Неделю назад? Не позже?

– Нет. И он был далеко не таким крупным мужчиной.

У Шекспира отлегло от сердца. Тот труп тоже не мог быть Джеком Батлером или Болтфутом; он был найден раньше, чем они исчезли.

Пис продолжал:

– Учитывая то, где их нашли, их обветренные лица, грубые мозолистые руки, привычные к канатам и веревкам, то рискну предположить, что они оба были моряками. Причем военными. Взгляни на этого, видишь шрамы?

Шекспир уже заметил свежий красный рубец на предплечье мужчины.

– Ну что ж, удачи в расследовании, Джошуа.

Досмотрщик мертвых невесело рассмеялся.

– Мое расследование? Какое? Коронер присылает мне тела, но никому и дела нет до смертей двух неизвестных моряков, пусть даже и со следами ужасных пыток. Констебль, конечно, сделает вид, что его это беспокоит, но больше всего его заботит отправка бродяг в Брайдуэлл, чем расследование убийства пары забытых всеми бедняг. Лондонцы не желают видеть назойливых попрошаек на улицах своего города. А исчезновения парочки моряков никто и не заметит; наймут других, благо есть из кого.

– Никогда не слышал от тебя таких горьких слов, Джошуа.

– Это все из-за жары, Джон, да еще из-за того, что в следующие несколько недель нас всех может поразить чума и мы умрем. – Пис снова рассмеялся, но на этот раз с улыбкой и подобием веселья. – Будь осторожен, дружище.

– Буду. По крайней мере я уверен, что арестую убийцу Эми и Джо. Справедливость должна восторжествовать.

– Хорошо. Ты знаешь имя убийцы?

– Да.

– Хочу предостеречь. Спроси себя: почему убийца не спрятал орудие там, где бы его никто не нашел? И еще: почему он – или она – хотя бы не обтер жезл?

– Потому что ему это было не нужно, – ответил Шекспир. – Он был уверен, что никто не заподозрит, что это – убийство, пока ты не вмешался в дело.

Болтфут очнулся от долгого сна. Была ночь. Темноту освещала одна небольшая свечка, оставленная где-то у двери. Боль была сильной, но уже не такой мучительной. Вокруг раздавались стоны, храп и скрипы кроватей. Сколько времени прошло после того, как он в первый раз очнулся в этой больнице? Он не знал. С большим трудом ему удалось сползти с кровати на пол.

Болтфут чувствовал слабость, но он должен был выбраться отсюда. Ему нужно к дому Дейви Керка, нужно вернуться к Джейн. Где его одежда? И где его абордажная сабля, каливер и кошелек? Он сделал пару шагов вперед, споткнулся и, потеряв равновесие, упал на соседнюю кровать. Спавший на кровати пнул его, изрыгая проклятия.

Болтфут попытался подняться, но оказался слаб, как младенец. Кто-то осторожно взял его под руки.

– Боже, сэр, вы еще очень больны. – Это был голос сиделки. Умелыми движениями она заботливо помогла ему подняться с чужой кровати и проводила обратно.

Он позволил ей уложить себя, ибо сил сопротивляться у него не было.

– Мне нужно идти… мой каливер… моя сабля.

– Не волнуйтесь о вещах. Они хранятся у смотрителя больницы, и мы вернем их, когда вам можно будет уйти. А теперь, если желаете, я могу принести вам немного бульона, чтобы вы смогли восстановить силы.

Он медленно кивнул. Да, ему нужны силы.

Сиделка принесла миску и принялась кормить его с ложки. Мать Болтфута умерла от родильной горячки, и отец растил его в одиночку. Вероятно, у него была кормилица, но он ее не помнил. Он ощутил покой.