Мститель

– Он, значит, действительно бежал? – спросила Агнес, точно пробуждаясь от сна; казалось, она ни слова не слышала из того, что так долго объяснял ей Иво.

Иво отшатнулся и пробормотал, бледнея:

− Странный вопрос!

− Вы от меня ничего не скрываете? – спросила Агнес, смотря в лицо Иво острым, испытующим взглядом. – Не случилось ли с ним какое-нибудь несчастье? У него вспыльчивый нрав, он мог поссориться с вашими людьми и.. кто знает? Может быть, вы скрываете это от меня, боитесь меня испугать и огорчить? Не бойтесь, я смогу вынести самую страшную правду, но эта неизвестность может меня убить.

На лбу Иво блестели капли холодного пота, зубы его стучали. Он не выдержал пристального взгляда Агнес, вскочил и несколько раз прошелся по шатру. Потом сказал сдавленным голосом:

− Вы бредите, фрейлейн фон Мённикхузен; я вижу,

болезнь вас еще не покинула. Вам крайне необходим покой и отдых. Я сейчас пришлю старуху для ухода за вами.

− Я не хочу видеть эту женщину! – воскликнула Агнес с отчаянием и отвращением. – Я вполне здорова, отпустите меня в город!

− Не могу.. Я отвечаю за вашу драгоценную жизнь, –

холодно сказал Иво. – Еще несколько дней отдыха, а потом посмотрим!

С этими словами Иво вышел из шатра. Во дворе он подозвал к себе брата и старуху и приказал им охранять и развлекать Агнес.

− Что, все еще не сдается? – насмешливо шепнул ему

Христоф.

− Если не сдастся – силой заставлю! – проскрежетал

Иво в ответ. Страже он сказал:

− Вы головой отвечаете за то, чтобы госпожа не выходила из шатра и чтобы никто сюда не смел приблизиться.

Потом он вскочил на коня и во весь опор помчался к городу.

Несколько часов спустя из города выехала группа знатных господ, чтобы осмотреть лагерь Шенкенберга. В

числе всадников были бургомистры Таллинна Фридрих

Зандштеде и Дитрих Корбмахер, начальник мызного отряда Каспар фон Мённикхузен и юнкер Ханс фон Рисбитер. Мённикхузен после несчастья в Куйметса стал еще более угрюмым и вспыльчивым, между тем как Ханс по-прежнему оставался легкомысленным хвастуном и лгуном; натура у него была слишком мелкая, душа слишком низкая, чтобы сознание постигшего его несчастья могло в ней глубоко укорениться. Без сомнения, юнкеру жаль было потерять красивую невесту, и он громогласно делился своими сожалениями с каждым, кто только хотел его слушать, но никогда не забывал прибавить, что уложил на месте дюжину русских и, наверное, освободил бы Агнес из их рук, если бы все мызные люди так же доблестно, как он, исполнили свой долг; вместе с тем он давал торжественный обет, что вырвет Агнес из «пасти льва», как только разбежавшиеся мызные люди будут опять в сборе.

Если кто-нибудь удивлялся тому, что Ханс фон Рисбитер, перебивший двенадцать русских, сам не получил ни единой царапины, он пожимал плечами и давал понять, что в искусстве владеть мечом он достиг совершенства. Увидев пестро одетых воинов Иво, большинство которых составляли бывшие крестьяне и крепостные, юнкер Ханс сморщил нос и презрительно сказал:

− Я готов признать себя мужиком, если эти бродяги хоть одним глазом видели русских.

− Не только видели, но и побеждали, – поправил его бургомистр Зандштеде.

− Хороши победители! – насмешливо возразил Рисбитер. –Дайте мне десяток бравых мызных людей, и я все это стадо доморощенных вояк мигом сброшу в море.

− Не делайте этого, юнкер Рисбитер, – сказал Зандштеде с тонкой усмешкой. – Это было бы жаль, потому что сейчас эти «доморощенные» – наши лучшие воины.

− Сразу видно, что вы не воин, господин бургомистр, иначе вы не стали бы так щедро раздавать это почетное звание.

− Воин я или не воин, но я все же вижу, что эти люди вернулись с победой и богатой добычей, а доблестный мызный отряд, бежав со своей земли, пришел к нам с пустыми руками, в поисках убежища.

− Ого, вы хотите нас оскорбить.

− Тише, Ханс, – вмешался в разговор Мённикхузен серьезно, почти печально. – Нам нечем гордиться, ибо наше самое драгоценное сокровище в руках врага.

− О Агнес, дорогая Агнес! – вздохнул Рисбитер, прижимая руку к сердцу. – Скоро ли настанет тот день, когда я своими руками смогу вырвать тебя из пасти льва? Где найду я для этого подвига достойных соратников? Куда девались все наши отважные воины? Крестьяне и крепостные носят теперь звание воина, а сын ремесленника

Иво Шенкенберг, имени которого вчера еще никто не знал, стал знаменитым военачальником!

− Разве это имя вам действительно так неизвестно, юнкер Рисбитер? – спросил Зандштеде, улыбаясь. – Припомните-ка!

− У меня памяти не хватит помнить имена всех горожан и ремесленников.

− Быть может, вы еще помните жаркую схватку, что произошла прошлым летом на Таллиннском рынке между юнкерами и сыновьями горожан? Иво Шенкенберг был предводителем последних, и рыцари потом очень настойчиво, но тщетно требовали, чтобы его наказали.

Рисбитер покраснел как вареный рак; он хорошо помнил, что тогда был жестоко избит Иво.

− Разве и ты участвовал в этой постыдной драке? –

спросил Мённикхузен, нахмурясь.

− Я? – пробормотал Рисбитер. – Не помню. . Смотрите-ка, что это за роскошный шатер? Поедемте, посмотрим!