Мстители двенадцатого года

Назначение Давыдова вызвало разные чувства в окружении Главнокомандующего. Некоторым даже любезна была вероятная гибель его – «остряк и поэт, ни к чему не способный». За этим стояла прямая зависть к отваге, воинской удаче и твердой независимости натуры. Но иные понимали, что воевать посреди неприятельских войск с горстью солдат – не легкое дело, посильное лишь человеку незаурядному.

Может, из-за этих разногласных оценок получил Давыдов под свою руку не столько людей, сколько было ему обещано: пятьдесят гусар и восемьдесят казаков – вот и вся партия.

Сбор был назначен возле Колоцкого монастыря. Первым к месту сбора прибыл эскадрон поручика Щербатова. Давыдов был рад – они уже сражались рука об руку под Миром, Романовым, Дашковкой, хлебнули горячего под Смоленском.

– Поручик, не ваш ли батюшка Петр Алексеевич Щербатов? Он мне хорошо знаком.

– Так точно, господин подполковник.

– И что, воюет старый рубака?

– С матушкой в основном, – улыбнулся Алексей. – Но кабы сюда не явился.

– Что ж, за честь почту стать под его руку.

А между тем сражение на Бородинском поле разгорелось пожаром, невиданным доселе во всем мире. Гул орудий стал неразрывен и ровен словно рев штормового ветра. Вся окрестность затянута дымом. Он клубился, стелился, поднимался к небу. Как поэтически заметил один из участников сражения, «даже казалось, что солнце морщится от запаха крови».

Подошел отряд казаков.

– Что, братцы, – обратился к ним Давыдов, – как скажете: оставим пир, где звенят стаканы?

– Не гоже, ваше благородие, – пробасил казак с обильной проседью в бороде. – Иль мы не верхами? Иль не наши там в кровь бьются?

Алексей сразу понял Давыдова. Одно дело, конечно, что за гусар, который в бой не ввяжется, а другое дело – не худо бы знать командиру, кто под его руку встал, надежен ли сборный отряд?

Бой ужасный! – вспоминал Давыдов. И этим многое сказано. Но не нам описывать Бородинское сражение, известное по многим сочинениям, сделанным более сильными перьями. Скажем только, что партия Давыдова вышла из этого ужасного боя с малыми потерями, отряхнулась, отдохнула и двинулась в тыл француза. А был этот тыл русской землей.