Муассанитовая вдова

Когда с Мартином случилась авария, я выдохнула с облегчением. Ужасно, конечно, так говорить, но это стало первым глотком свободы. Все вокруг проявляли ко мне сочувствие, а я… почти месяц не могла поверить в то, что произошло. Что я больше не обязана ежемесячно есть на ужин отвратительные сырые яйца, потому что муж верит, что это помогает забеременеть. Не обязана надевать неудобные юбки и платья ниже колен, носить чулки в жару, потому что так хочется Мартину; высокие шпильки, чтобы наши совместные кадры выглядели более удачными; тяжеловесные украшения, чтобы все вокруг видели, насколько он щедрый. Не обязана пользоваться услугами водителя, да и вообще могу совершенно спокойно прогуляться пешком по парку. И, о, бескрайний космос, — босиком по траве! Могу громко говорить, потому что мне так хочется, и сходить в парк аттракционов или антигравитационную комнату. Шварх, я даже могу там оглушительно завизжать, и никто не скажет, что я втаптываю в грязь его репутацию!

— Селеста. — Голос Кристофа вернул на землю. — Я не знаю, как много у вас ещё кандидатов в будущие супруги, но для меня вы самая желанная и потрясающая цваргиня. Если бы я только мог надеяться, что вы согласитесь погулять, чтобы лучше узнать друг друга… Я понимаю, вы ещё можете скорбеть по своему первому мужу, но одна лишь призрачная надежда, что когда-нибудь вы его забудете и обратите свой взор на живых мужчин…

«Упаси меня Вселенная от второго брака! Ни за что на свете! Никогда!..»

— Простите, Кристоф, но я всё ещё ношу траур по Мартину.

Парень окончательно смутился.

— Да, простите, это, наверное, прозвучало ужасно грубо из моих уст. Поверьте, меньше всего я хотел вас обидеть. Просто вы такая женственная и утончённая цваргиня. Я видел, что в последнем выпуске «Дома Моды» вас назвали иконой стиля и совершенства…

«Пришлось такой стать, чтобы соответствовать уровню Мартина…»

— Кристоф, — не очень вежливо перебила собеседника, но сил выслушивать сомнительные комплименты не оставалось, — я не знаю, когда прекращу скорбеть, честное слово. Оглянитесь, в этом зале полно более молодых и красивых, чем я! Мне уже семьдесят пять лет…

— Семьдесят четыре.

«Ого, да кто-то вдоль и поперёк изучил мою медицинскую карту! Ну да, в пятьдесят я вышла замуж, ровно двадцать лет была идеальной женой, а вот уже как четыре с половиной года счастливо вдовствую».

Я набрала полные лёгкие воздуха, чтобы прозрачными намёками объяснить, чтобы он поискал другую кандидатуру в невесты, но в этот момент позади раздался до боли знакомый сухой и ядовито-ехидный мужской голос:

— Кристоф, у вас, видимо, совсем с рогами проблемы. Рекомендую провериться у дока. У госпожи Гю-Эль блестящее воспитание и чувство такта, но от неё явно веет раздражением. Вы ей надоели, как только появились на горизонте, а лично я вообще сомневаюсь, что такой неандерталец с недоразвитыми антеннами может заинтересовать истинную леди. Сгиньте отсюда, чтобы я вас не видел в радиусе парсека от этой женщины.

Мальчишка задрожал, стремительно побледнел, шумно сглотнул слюну, проблеял «простите-извините» и растворился в толпе, а я… смежила веки. Спокойствие и только спокойствие, Селеста. Ты — ледяная скульптура. Ты не испытываешь никаких бурных эмоций. Доброжелательность и скука. Ничего более. Дева-воительница, чья кожа холодна настолько, что, дотронувшись до неё, можно получить обморожение.

Когда открыла глаза, передо мной уже стоял тот, кого я хотела бы видеть меньше всего на свете. Соболиного цвета волосы гладко зачёсаны назад, отчего кажется, что мощные витые рога чуть подаются на собеседника и лишь в средней секции загибаются к затылку. Чернильные как ночь глаза, прямой орлиный нос и упрямая линия подбородка. Оттенок кожи фиолетовый, как и у всех цваргов, но с лёгким оттенком в кобальтовую синеву — отличительная черта рода Лацосте.

Юдес протянул руку и требовательно сказал:

— Потанцуем.

Это не было вопросом — утверждение или даже приказ.

Вдох-выдох, Селеста. Не место и не время закатывать истерики, тем более при таком скоплении цваргов. Мартин всегда говорил, что лишь плебеи выясняют отношения на публике.