Мучимые ересями

— Не совсем так, Ваше Величество. — Князь Нарман пожал плечами. — Вам просто нужно продолжать думать о Великом Герцоге так же, как, я уверен, думали обо мне, пока росли. Никогда не забывайте, что он от природы коварный, скользкий тип, с пристрастием к убийцам и личным обаянием и радушием песчаного червя, и тогда вы не сможете слишком сильно ошибиться. Я не скажу, что у него сильная аллергия на правду, заметьте. Хотя, во зрелом размышлении, я чувствую себя относительно уверенным, что любое совершенно правдивое утверждение, случайно попавшее ему в рот, вызовет у него, по меньшей мере, острое несварение желудка.

— Это… интересная характеристика, — заметил Кайлеб с чем-то, что прозвучало подозрительно похожим на смешок.

— Но, по-моему, очень точная. — Нарман поднял глаза на более высокого и молодого императора, и выражение его лица стало очень серьёзным. — В данный конкретный момент, Ваше Величество, Великий Герцог Зебедайи находится в ловушке между кракеном и думвалом, и он это знает.

— Но кто есть кто?

— С учётом всего вышесказанного? Я бы сказал, что Империя — это определённо думвал, но Гектор Корисандийский является очень респектабельным кракеном. И потом, Зебедайя, так же хорошо, как и мы, знает, что истинная борьба в конечном счёте лежит не между вами и Гектором, а между вами и Храмом. Он полностью осознаёт, что в данный момент у вас есть сила раздавить его, как яичную скорлупу, если он не будет любезен с вами, но он также осознаёт, что Гектор не просто всё простит и забудет, если он переметнётся на другую сторону, чтобы поддержать Черис. Маловероятно, что Гектор выживет, но Зебедайя не будет готов полностью исключить эту возможность. И, выживет Гектор или нет, «Группа Четырёх» определённо всё ещё будет ждать, когда дым в Лиге рассеется.

— А это значит, что он будет чрезвычайно любезен… пока я крепко держу свой кинжал у его горла, — сказал Кайлеб.

— Совершенно верно, Ваше Величество. — Нарман слегка склонил голову. — Знаете, меня всегда невероятно раздражала упрямая способность вашего Дома к выживанию и его общая всесторонняя компетентность. Удивительно, как изменилось моё отношение к этому вопросу за последние несколько месяцев.

— Лесть, Ваше Высочество? — Брови Кайлеба изогнулись дугой, а карие глаза весело блеснули.

— О, конечно! — улыбнулся Нарман. — В конце концов, теперь я один из ваших придворных, не так ли? — Он отвесил императору глубокий поклон, удивительно изящный для его телосложения, и Кайлеб улыбнулся ему в ответ. Но тут князь Изумруда снова стал серьёзным.

— Шутки в сторону, Ваше Величество. Я должен признаться, что я одновременно удивлён и впечатлён зрелостью суждений, которые вы постоянно демонстрируете. Откровенно говоря, вы необычайно молоды для любого правителя, и уж тем более для правителя империи размером с ту, которую вы с Императрицей деловито сколачиваете вместе. Этого достаточно, чтобы заставить мужчину нервничать, по крайней мере, до тех пор, пока он не узнает вас обоих.

— В самом деле? — Кайлеб склонил голову набок, и Нарман кивнул.

— Вообще-то, вы продемонстрировали поразительную палитру способностей, — сказал он почти бесстрастным, аналитическим тоном. — Военный потенциал, искусная дипломатия, стойкость, которая весьма примечательна в таком молодом человеке, как вы, честность — которая, как я обнаружил, может быть чрезвычайно опасным оружием, когда речь заходит о дипломатии; вероятно, потому что мы сталкиваемся с ней слишком редко, чтобы построить защиту против неё — и разумная безжалостность в сочетании с тем, что я могу назвать только прагматическим состраданием. — Он покачал головой. — Такая коллекция способностей была бы редкостью для человека вдвое старше вас. Ваш отец, очевидно, был ещё лучшим учителем, чем я когда-либо предполагал.

— Я тоже так думаю, — тихо согласился Кайлеб.

— А ещё есть Императрица, — продолжал Нарман со своеобразной улыбкой. — По-своему, я подозреваю, что она даже более опасна, чем вы. Она определённо одна из двух самых умных женщин, которых я когда-либо встречал в своей жизни, и тот факт, что ей удалось не просто выжить, но и фактически укрепить власть чизхольмской Короны, несмотря на все усилия стаи дворян, которые в четыре или пять раз старше неё, только подчёркивает её собственные возможности. Откровенно говоря, вы оба вместе просто пугаете меня, если вы простите мне мою откровенность.

— Я не только прощу это, но и приму это как комплимент.

— Наверное, так и должно быть. И, — Нарман задумчиво поджал губы, — здесь есть ещё один аспект. Он не приходил мне в голову до тех пор, пока я не познакомился с вами обоими и не получил о вас первое впечатление.

— И что же это за аспект? — спросил Кайлеб, когда изумрудец сделал паузу.