Мудрецы. Цари. Поэты

— Золотые сады относятся к страстным грезам, сынок… Нет таких садов на этой земле… Они там… Высоко… О них говорит пророк: верующие же и творящие добро будут поселены в садах райских… Сады Эдема откроют перед ними врата свои. Они прилягут там, отдыхая у источников, и будут требовать себе всякого рода напитков…

— У кого требовать? У слуг? И в раю тоже есть слуги? О боже, нигде нельзя обойтись без слуг…

— Люди должны помогать друг другу, сынок…

— Оя, дайте мне кислого молока и лепешки с каймоком-сливками…

— Вот видишь, ты просишь мать услужить тебе… Аллах прав, Аллах велик. Его надо любить.

— Я люблю айран. Я поехал за дровами. Дайте мне мешок-канар и топор…

…И осел аль Яхшур у нас старый. Мне жаль его. У него ноги дрожат от старости, и шерсть на них повылезла, повыпала, поникла, как осенняя прозрачная трава. Лысые ноги…

Я иду рядом с ослом, а не еду верхом на нем. Жалею ближнего. Пусть даже осла… Жалею его лысые сквозящие дрожащие дряхлые ноги. Скоро и по ним поползут муравьиные дороги — предвестники смерти… И зачем я все время гляжу на них? Не отрываю от них глаз… Ведь вокруг расстилается, ликует ясное чистое осеннее птичье утро, а я гляжу на эти старые ослиные ноги. И глаза у осла текучие, горючие, дремучие, слезные, печальные… И чего мне эти скользящие дрожащие ноги и текучие глаза? Чего?..

Кто имеет слишком чувствительную, слишком добрую, чуткую, уязвимую душу, тот долго не живет. Устает. Растрачивается. Исходит. Или становится добычей сильного и злого…

Так говорит мой отец.

Я вспоминаю его слова и стараюсь забыть об ослиных ногах и глазах. Гляжу в небо. Небо течет, струится. Свежее. Раннее. Осеннее. Опустелое уже. Уже все птицы пролетели. Одинокое небо. Скучное… Холодное небо холодных птиц…

Но!..

Айвовая золотая немая кочующая птица льнет к шершавым золотым душным душистым живым поздним плодам, уже тронутым осенним ночным колким холодом…

Льнет… вьется… бесшумная… жгучая…

Жгучая птица!..

Да!..

МАХМУД ТАЛГАТ-БЕК

…И соколы ловили тех, кого ловили, и упускали тех, кого упускали…

Усама ибн Мункыз

А в ущелье еще стоит, колышется ранний мягкий туман. Малая хрустальная река мягко, дремотно, сонно шумит в камнях. Это ущелье чинар. Сильные вольные деревья стоят посреди реки, среди камней, среди быстрой хлесткой воды. Они еще зеленые, эти горные чинары, хотя осень уже и сады равнин пожелтели, облетели, обнажились, опустели…

Там, в садах долинных, рыщут зрелые осенние зайцы-толаи и рыжие алайские лисы… Желтые осенние зайцы и лисы… А здесь холодная свежая кудрявая тесная зелень речных чинар…

Я люблю это ущелье, я знаю здесь каждый камень, каждое дерево, каждого зверя. Я люблю каждый камень, каждое дерево.

Как живых. Они живые. Сокровенные…

И я знаю, что камни и деревья тоже любят меня… Знают, как своего… чуют…

Я хочу после смерти стать камнем или деревом в этом ущелье… Или зверем — но только не хищным… Пусть лучше осенним зайцем, чем лисой…

Это ущелье — моя колыбель, моя гахвара, мой исток, люлька… Здесь, в каменной речушке, ловлю я форелей в ивовую плетеную корзину-мардушку. Гибких жемчужных ханских форелей!..

Мой отец говорит:

— Сынок, будь чистым, как эти родниковые хрустальные форели. Живи среди чистых людей, как форель среди чистых вод…

Но где эти чистые воды, эти чистые форели, эти чистые люди?..

…Старый осел аль Яхшур пьет острую ледниковую родниковую воду из реки.

Молодой Насреддин рубит длинным узким топором засохшие приречные деревья, тополя-туранги, ветлы. Топор лихо, туго мелькает в воздухе. Режет воздух. Насреддин — ловкий, меткий и быстрый отрок. Долгие капли пота падают с горячего круглого лица в хрустальную реку…

Ах, мое ущелье!.. Родное!.. Зыбкое, утреннее, живое… Хочу быть после смерти твоим камнем, деревом, зверем…

Стоять тут неподвижно, вечно… Дышать, жить, чуять в осеннем терпком душистом ветре!..

Но и чинары высыхают, гибнут, но и камни выветриваются, но и звери издыхают…

Эх, все же лучше быть человеком… Ведь чинара — только чинара, камень — только камень, зверь — только зверь, а человек — и чинара, и камень, и зверь, и многое иное…

Сказано у шейха Руми:

В мире нет ничего, что было бы вне тебя…

Все, чего ты взыскуешь, найдешь ты в себе…

Сказано в Священной Книге: все в вас самих, но вы не ведаете!..

Но зачем, зачем тогда люди умирают, уходят?.. Зачем моя мать, моя кроткая тихая бессловесная Ляпак-биби старая?.. Зачем?..

Зачем мой отец, Мустаффа-ата, мой старый беззубый невиновный гончар, глинник, горшечник с седой редкой бородой, — старый?.. Зачем?..

Зачем у аль Яхшура ноги лысые дрожащие сквозящие прозрачные ломкие?.. Зачем?..

Зачем ползут предтечи-предвестники — муравьиные дороги?..

Зачем? зачем? зачем? зачем? зачем? зачем…

Зачем, о боже?..

Наказание несоизмеримо с виной… Да и какая вина?..

Зачем?.. зачем смерть?..

Ай!..

Слепой топор больно бьет Насреддина по ноге, по старым ветхим отцовским каушам.