Мудрость любви

Педру вернулся на конный завод совершенно ошеломлённый. По дороге он немного пришёл в себя, и ему стало стыдно. Если посмотреть правде в глаза, то Элена всю свою жизнь вела себя исключительно благородно. Он не хотел детей, и она к нему с ними не приставала. Он делал что хотел: странствовал, возился со своими любимыми лошадьми, уезжал, приезжал, словом, чувствовал себя абсолютно свободным, и она не грузила его никакими своими заботами – не требовала ни денег, ни внимания. Он был избавлен от того, чего всю жизнь избегал: пелёнок, подгузников, детского плача... И откуда у него эта нелюбовь к младенцам?.. Но Педру был не из тех, кто занимается самокопанием. Не любил, и точка. И нечего рассусоливать.

Но вот перед Эленой ему было стыдно. Она подарила ему такую радость – Камилу, а он её обидел. И второго готова подарить. И тоже наверняка не будет нагружать заботами. Хотя кто её знает? Может, она хочет, чтобы они жили вместе? Как-никак возраст даёт о себе знать. Во всяком случае, она хотела поговорить с ним, а он повёл себя как свинья! Тут уж говорить нечего. Так оно и было.

А Камила-то! Камила! Недаром он к ней так привязался! Словно чувствовал: родная кровь! Он с особой нежностью вспоминал её большие глаза, её хрупкость. Она, наверное, и на него похожа, надо бы присмотреться. И вот прожила без отца всю жизнь! По милости Элены! Она никому не сказала. Хорошо это или плохо? Для него, для Педру, хорошо. Он это знал точно. А вот для Камилы? Может, у неё была бы на него обида, как у Элены, она бы требовала, чтобы он почаще к ней приезжал... В общем, нужно было складывать какие-то отношения...

От непривычки решать сразу несколько проблем у Педру разболелась голова, и он снова немного разозлился, подумав: что там ни говори, но с женщинами всё-таки очень много мороки!

Погружённый в свои размышления, он машинально дошёл до конюшни и отметил, что там тоже царит какая-то суета. Он ускорил шаг. Первой его мыслью было, что беда случилась с новенькими. Он нарадоваться на них не мог: такие это были складные и резвые лошадки. Они прекрасно перенесли дорогу, прекрасно акклиматизировались, Синтия провела вакцинацию, и всё с ними было в высшей степени благополучно, но, видимо, всё-таки что-то случилось. Интересно, кто же дал сбой? Последние пять метров Педру уже бежал и в конюшню влетел как сумасшедший.

– Что случилось? Кто заболел? – громко выкрикнул он.

– Ураган, – не поворачивая головы, ответила Синтия, сидевшая на корточках возле несчастной лошади, которая лежала на боку и не могла даже подняться на ноги.

У Педру немного отлегло от сердца. Он тут же поспешил к Урагану. Конь был такой же сумасшедший, как его хозяйка, но в отличие от неё коня Педру любил. Ураган дышал, тяжело раздувая бока. Других лошадей в конюшне не было.

– Я распорядилась, чтобы его от всех отделили, – сказала Синтия. Она внимательно следила за реакцией животного, которому только что вколола очередную порцию лекарства. – Если почки не будут справляться, придётся усыпить, – добавила она тихо. – Ладно, до этого ещё далеко! Пока будем каждый день делать уколы. И ещё его нужно на ноги поставить. Ему нельзя залеживаться!

Синтия поднялась на ноги и посмотрела на Педру. В его лице она прочитала что-то необычное и спросила:

– У тебя какие-то новости?

– И ещё какие! – ответил он. – Я без тебя соскучился. Когда встретимся?

Синтия пожала плечами и не ответила. Всё, что могла, она уже сказала Педру, но он не слышал слов, ничего не понимал. В общем, они могли встретиться, когда она и сама очень соскучится, но пока в этом нужды не было.

– Займись Ирис, – посоветовала она. – Ты сам понимаешь, что с ней делается. Ураган – её главный друг.

Педру прекрасно понимал, что девчонка в панике, но не представлял, чем может быть ей полезен. Он ей ничего плохого не делал, зла не желал. Вот коня нужно поставить на ноги, это точно. Тогда и Ирис повеселеет, такие дела. Но по части лечения на Синтию можно было положиться, как на каменную гору. Так что пока суетиться не следовало.

Он пошёл к себе и написал Элене письмо. Услышал со двора, что Жувенал собирается в город, и вышел, намереваясь передать с ним письмо Элене.

– А в Леблон ты не заедешь? – задал он вопрос. Ирис выскользнула из своей комнаты и, увидев на столе у Педру бумажку, тут же прочитала её:

«Элена, прости! Меня ошеломил твой рассказ. Это был сильный удар, поэтому я повёл себя так агрессивно. Нет слов, чтобы выразить, что я почувствовал, узнав, что ты беременна, а я – отец Камилы. Она – плод нашей любви на фазенде. Ты столько времени скрывала это! Вот что сводит меня с ума. Впервые земля уходит у меня из-под ног. Я не знаю, что делать, что думать. Вот и решил написать, чтобы попросить прощения за своё поведение и непонимание. Прости меня. Целую. Педру».

Ирис была потрясена. Удар за ударом обрушивались на неё. Камила – дочь Педру! А может, Элена специально это придумала, чтобы всем досадить?