Муха и сбежавшая мумия

В суете Боба не думал, почему его перевозят с места на место и почему везде так много врачей. Повязку на глазах ему меняли раза три. Он считал, что так и надо. И вдруг очередной «инопланетянин с фарой», наклонившись над Бобой, сказал старческим дребезжащим голоском:

— Ну сколько можно мучить больного! Кажется, уже всем ясно: у нас некому сделать эту операцию. В Москву его надо везти.

После этого врачи отступились от Бобы, но появился какой-то человек, пахнущий дешевым гуталином. Боба вспомнил казарму: «Рота, отбой! По моей команде глаза за-крыть! Рядовой Балабанов, отстаешь, щелчка не слышу!»

— Как я понимаю, товарищ генерал, ваши документы и вещи утрачены в бою, — почтительным голосом начал Гуталиновый Человек.

Боба всхрапнул из-под повязки. Вот он, допрос, начинается!

— Мой полковник распорядился выдать вам все, что положено, — утешил Гуталиновый Человек. — Обмундирование, деньги, билет до Москвы — все честь по чести.

— Де дадо! — в нос выдавил Боба. Он еще сам не думал, как собирается бежать из больницы с завязанными глазами, без одежды. Главное сейчас было — избавиться от расспросов Гуталинового Человека.

— Как же не надо? Что ж вам, ехать в Москву в больничной пижамке? — не понимал Гуталиновый Человек. — Да и на что ехать, когда денег при вас тоже не нашли?

Боба взвыл. Деньги! Сотни три долларов укатили в поезде «Черномор» вместе с Бобиной железнодорожной рубашкой. Знал бы, чем кончится дело, — переложил бы их в спортивный костюм… Но какой вор, собираясь на кражу, запасается деньгами?

— Из дома вам денег не пришлют, — вслух рассуждал Гуталиновый Человек. — То есть могут прислать, но как вы их на почте получите, без документов-то? Так что не стесняйтесь, товарищ генерал. Мы с полковником уже все обсудили: снабдим вас в дорогу, как положено, а потом уладим это дело с вашими тыловиками. Вы, товарищ генерал, только скажите, где служите, а об остальном не беспокойтесь. Номер части скажите.

Боба оцепенел. Решетки милицейского «обезьянника» придвинулись так близко, что их стало видно даже с его завязанными глазами.

К счастью для самозванца. Гуталиновый Человек решил, что «генерал» потерял сознание. Уронив стул, он бросился за врачами.

Довольно долго Бобу кололи, мяли и заставляли дышать из резиновой маски. Судя по запаху. Гуталинового Человека поблизости не было, и Боба решил, что пора «очнуться». На всякий случай он пожаловался, что ему всю память отшибло. Врачи сразу же назвали это медицинским словом «амнезия».

Когда Гуталиновый Человек появился в следующий раз, уже после ужина, его не пустили к «генералу». Боба долго слышал его просящий голос из коридора. Потом пришла медсестра делать укол и вслух прочитала записку от Гуталинового Человека:

«Тов. генерал?! У Вас была с собой телеграмма президента, и мы связались с его помощником. Вам, наверное, будет приятно узнать, что президент беспокооился о Вашем здоровье и просил не волноваться: он отложит встречу до тех пор, пока Вы не поправитесь. Для доставки Вас в Москву на операцию готовится самолет военно-санитарной авиации, только придется подождать до утра. Наш генерал подарил Нам погоны. Форму я подбирал на глазок, поскольку спросить Ваш размер не представляюсь возможным. На случай, если что-то не подойдет, в кармане записка с телефоном. Попросите кого-нибудь позвонить, и я привезу замену.

С уважением к Вашему подвигу зам. по тылу 17-й гвардейской танковой дивизии гвардии подполковник Верещака».

— Форму он мне оставил, — сказала медсестра. — Вам сейчас принести или потом?

— Сисяс! — потребовал Балабанов. «Заморозка» начала отходить, и все лицо дергало. Особенно болели губы, их раздуло, как сардельки.

Цокая каблучками, сестра принесла шуршащий пакет. Боба ожидал, что генеральский мундир окажется тяжелым, с колючими золотыми петлицами и жесткой грудью, подшитой конским волосом. Но пакет был мягким и легоньким.

— Камуфляж, — объяснила медсестра, потому что сам Боба не видел. — Камуфляж делает молодых мужественнее, а пожилых моложе. Я знаю, у самой муж прапорщик.

— Клашшно, — прошипел Боба, оглаживая мундир. Это была самая удачная кража в его жизни. Он стащил чужую судьбу.