Мумия. Возвращение

– Спасибо, не нужно, я предпочитаю магазинное оружие.

– Ты имеешь я виду «Томпсон»? Забирай. – С этими словами сам он потянулся за парой револьверов в наплечных кобурах. Ардет-бей неожиданно перехватил Рика за запястье и так уставился на него, словно это он, а не его сын, надел на себя браслет Анубиса.

– В чем дело? – сердито буркнул О’Коннелл.

– Ты отмечен! – Ардет-бей зачарованно смотрел на татуировку Ричарда – пирамиду с глазом Горя, которую Рик помнил с раннего детства.

– Послушай, – обратился О’Коннелл к арабу, у которого замысловатые узоры вообще красовались не где-нибудь, а на щеках. – Да кто ты такой, чтобы меня осуждать?

Воин заговорил, и в голосе его прозвучало не только уважение, но и глубокая почтительность и едва ли не благоговейный страх перед Ричардом:

– Мой друг, если бы я сказал тебе, что я странник, идущий с востока и разыскивающий то, что считается потерянным...

Не раздумывая ни секунды, О’Коннелл ответил ему каким-то механическим голосом. В этот момент он словно услышал себя со стороны:

– Я бы ответил: я тоже странник, идущий с запада, и ищешь ты меня.

– Откуда тебе это известно?

О’Коннелл деловито подгонял кобуру на плечо:

– Понятия не имею. По-моему, это какая-то поговорка, присказка или что-то вроде того. Я помню ее с детства. 

Но он помнил ее с еще более раннего времени… С тех пор, когда он еще не мог помнить ничего.

Ардет-бей поклонился Рику:

– Значит, это правда... Ты медджай.

О’Коннелл быстро заморгал:

– Кто-кто я?

– У тебя на руке медджайский знак.

– Вот этот? – О’Коннелл поднял руку и принялся удивленно рассматривать татуировку. – Наверное, меня наградили этим рисунком в сиротском приюте Гонконга.

Ардет-бей уважительно указал на пирамиду и глаз Гора:

– Этот священный знак говорит о том, что ты являешься защитником людей. Ты воин Господа.

В этот момент в небе сверкнула молния, словно Бог соглашался со столь смелым утверждением.

Но сам О’Коннелл лишь усмехнулся и заметил:

– Приятель, тебе нужен кто-то другой. – С этими словами он вручил ему автомат и кивнул в сторону мрачного музея. – Ну ты готов проверить, успели ли эти негодяи выставить мою жену в качестве нового экспоната?

– Я последую за тобой куда угодно, – кивнул Ардет-бей.

Почему-то эти слова и тот покорный тон, с которыми они были произнесены, не очень понравились Ричарду.

Глава 7

Возвращение мумии

Знатоки утверждают, что для знакомства с сокровищами Британского музея человеку потребуется не менее недели. Только тогда он сумеет по достоинству оценить и знаменитые античные скульптуры из Парфенона, привезенные сюда лордом Елджином, и роскошную коллекцию античных ваз, и бронзовые памятники старины, и ни с чем не сравнимую экспозицию древностей Египта. Но и потом в музее все равно останутся практически не посещаемые места, хранящие свои секреты. О них известно только нескольким избранным сотрудникам музея.

Глубоко под землей расползлись во все стороны бесчисленные коридоры и залы – запасники музея. В одном из таких помещений, загроможденном гигантскими ящиками, колоннами и статуями, полным ходом шла подготовка к жуткой церемонии. Тусклые, красноватого оттенка электрические лампочки хранилища едва рассеивали мрак, но ярко пылающие факелы в руках собравшихся давали достаточно света – тревожного, оранжево-кровавого, зловещего. Маленький человечек в красной феске, служивший смотрителем музея, стоял рядом с Лок-нахом в окружении одетых во все красное сподвижников, которые, раскачиваясь, медленно, нараспев тянули заклинания, которые никто не слышал вот уже несколько тысяч лет.

Посреди круга, подобно идолу, возвышалась глыба обсидиана с заключенными в ней гротескно искаженными останками Имхотепа – бывшего человека, будущего бога, а ныне мумии, которой довелось уже дважды ступать по земле. Полированная черная поверхность обсидиана, словно зеркало, отражала мятущиеся языки пламени. Просвечивающийся сквозь каменную толщу распахнутый рот Имхотепа, казалось, взывал и требовал немедленного освобождения. Чуть поодаль от каменной глыбы ожидал своей жертвы древний каменный саркофаг со снятой крышкой. Внутри него билось и трещало пламя.

Такая вот дикая картина и представилась глазам Эвелин О’Коннелл, едва очнувшейся от навеянного хлороформом сна. Молодая женщина оказалась здесь отнюдь не по своей воле. Отчаянно извивающаяся, в путах, удерживающих ее на черной каменной плите, сейчас Эвелин напоминала какое-то экзотическое блюдо, подаваемое к столу на подносе. Платье с египетским орнаментом было изорвано, и пламя факелов бросало оранжевые отблески на ее нежную кожу.