Мумия. Возвращение

Воин в красном тюрбане несколько секунд в замешательстве смотрел на вазу, потом выражение его лица стало свирепым:

– Мальчишка, – негромко произнес он. – Наверняка этот щенок О’Коннеллов!

Смотритель бросил недовольный взгляд на Эвелин. Несчастная женщина, продолжавшая покорно лежать на камне, задрожала.

Мила приблизилась к Имхотепу, готовая прижаться к нему, несмотря на отвратительный вид и отталкивающий запах, исходящий от разложившегося тела мумии:

– Я приготовила для тебя подарок, любовь моя.

– Подарок? – переспросил тот, не понимая, что она имеет в виду.

Женщина отступила на шаг в сторону и сделала широкий жест, словно представляла выступление артистов в каком-то фантастическом шоу.

И только тогда Имхотеп узрел Эвелин. Оказывается, эти пустые черные глазницы действительно могли видеть. Отвратительное лицо Имхотепа скривилось от ярости:

– Так это она! 

От этого исполненного ненависти крика где-то вдалеке задребезжали стекла в витринах музея.

– Совершенно верно, это женщина О’Коннелла, – заметила Мили и таинственно усмехнулась, что придало ее лицу хищное кошачье выражение. – Я знала, что тебе будет приятно посмотреть на то, как она будет умирать.

Мила щелкнула пальцами, и несколько мужчин в красных тюрбанах направились к Эвелин. Они слегка приподняли каменную плиту, на которой лежала несчастная женщина, и вынесли ее вперед. Миссис О’Коннелл опять попыталась освободиться от веревок, и снова у нее ничего не получилось. Но зато теперь она хорошо видела, куда несли ее слуги этой ужасной женщины. Плита приближалась к открытому саркофагу, внутри которого бушевало пламя, и его языки вырывались наружу, словно в нетерпении ожидая предназначенную жертву.

– Боже милостивый, – прошептали Эвелин. Глаза у нее тут же защипало от дыма, а голова наполнилась тяжелым гулом, какой можно услышать только в крематории.

Эвелин торжественно пронесли мимо Имхотепа, который тут же оскалился на женщину и произнес на древнеегипетском языке:

– Преисподняя уже ждет тебя.

Эвелин приподняла голову и закричала в ответ, используя все то же наречие:

– Я обязательно еще раз загоню тебя в могилу, чудовище! Обязательно!

Плиту поднесли к саркофагу, где полыхало пламя.

Смотритель Хафис склонился над Эвелин и улыбнулся ей так же зловеще, как это сделал чуть раньше сам Имхотеп. 

– Но прежде мы сами отправим тебя туда же! – пообещал он.

Языки огня вырывались из каменного гроба и тянулись к бедной женщине. Они окрашивали ее тело в оранжевый цвет, будто какое-то чудовище открыло дверцу печи, собираясь изжарить Эвелин заживо.

– Сожгите же ее! – прогремел властный голос Имхотепа.

Мила в восхищении наблюдала за происходящим. В этот момент где-то за стенами величественного музея раздался громовой раскат, будто сам Бог грозно щелкнул с небес своим бичом.

Мужчины в красных тюрбанах наклонили плиту, чтобы Эвелин соскользнула с нее прямо в пылающую пасть саркофага. Однако женщине повезло, и она умудрилась скатиться с камня в сторону. И не успела коснуться пола...

...как очутилась в объятиях Рика!

Облегчение, любовь, и еще сотни самых разных эмоций охватили мужа и жену, когда Рик увлек Эвелин в относительно тихий и безопасный уголок подвала и бережно опустил на пол.

В ту же минуту откуда-то сверху донеслись выстрелы.

Эвелин подняла голову и увидела, как Ардет-бей, стоя на узкой балюстраде, поливает свинцом собравшихся внизу поклонников Имхотепа. Про себя она отметила, что современный автомат Томпсона является очень удачным дополнением к традиционным черным одеждам предводителя медджаев.

Смотритель, Лок-нах и вся свора в красных тюрбанах в панике бросились за ящики и каменные выступы. Автоматные пули крошили доски, вдребезги разносили ценнейшие артефакты и со звоном рикошетили о каменную глыбу, из которой недавно выбрался Имхотеп. Черный монолит не устоял и с грохотом обрушился на пол. Следующая очередь, подняв облако пыли, пришлась в колонну, за которой пряталась Мила. Молодая женщина вскрикнула и упала ничком.

Рик достал из кармана нож-бабочку, склонился над Эвелин и принялся перерезать ее путы, время от времени стреляя по врагам из ружья. Грохот в помещении стоял невыносимый. У Эвелин звенело в ушах, но она ничуть но возражала против этого, тем более что пули предназначались ублюдкам, уготовившим ей ужасную смерть. Один из воинов в красном тюрбане, получив тяжелую пулю, сам свалился в огненную чашу саркофага. Раздался пронзительный крик, пламя вихрем взвилось в воздух. Эвелин содрогнулась: такая участь еще недавно угрожала ей самой.

Все это время Ардет-бей перемещался по балюстраде, посылая вниз потоки свинца. Его противники, за исключением одного, переползая с места на место, прятались, как могли.

Оживший мертвец был неуязвим для огня современного оружия. Бесстрастные черные глазницы Имхотепа спокойно обозревали то, что творилось вокруг.

Затем пустой взгляд остановился на Рике О’Коннелле?

С мучительной яростью Имхотеп воскликнул:

– Опять ты?!