Муос: Чистилище

— Так неужели ты считаешь последовательным с точки зрения Создателя лишать людей этой свободы? Неужели ты считаешь, что Создателю в этом мире нужны заведённые чёртики, которые творят только добрые дела лишь потому, что так в них заложено изначально? Чем же тогда человек отличался бы от секача, кирпича в кладке этой стены или же от ленточника? Да, дарованная свобода позволяет людям стать извращенцами и рабами опия, убийцами и диктаторами, эгоистами и просто ничего из себя не представляющими пассивными полурастениями. Но эта же свобода может сделать их Человеками с большой буквы, такими как Присланный, Дехтер, Светлана. Причём необязательно яркими героями, как те, о ком до сих пор жива память. Будь уверена, что среди вялой массы зацикленных на себе эгоистичных двуногих в Муосе осталось ещё немало ничем не приметных обычных людей, которые каждое утро встают на битву со своими грехами и на борьбу со вселенским злом. Про их дела не будут слагать песни и легенды, потому что они не так ярки и масштабны. Но у Истины свои критерии оценки значимости добра и зла, которые совсем не обязательно должны совпадать с нашими, примитивными человеческими подходами. И именно эти свободные поступки имеют абсолютную ценность для Вечности. Ты говоришь: «чёткое и логичное учение», «система правил»? Осталось только предложить расценки за каждый вид добрых и злых поступков, чтобы можно было произвести подсчёт в муонях по концу жизни и решить, достаточно ли заработал человек, чтобы идти в жизнь вечную. С точки зрения верующего человека то, что ты говоришь, — пошлость; ещё большая пошлость, чем установить такие жёсткие правила между мужем и женой, между родителями и детьми, полностью подменив ими любовь, что, впрочем, делается повсеместно. Ты понимаешь о чём я?

— Я не знаю, но я буду думать…

8

Вера забрала от диггеров Саху и Паху. Специально для них она принесла одежду — обычные рабочие комбинезоны, старые и заношенные, которые не бросались в глаза. Братья без особого сожаления сняли с себя диггерские юбки, став похожими на двух крепеньких фермеров. Сама Вера в этот раз к диггерам пришла в таком же комбинезоне, правда, совсем новеньком. Поэтому втроём они, каждый из которых имел заплечный вещмешок, были похожи на какую-то рабочую группу, в которой Вера выступала руководителем.

Братья, если и удивились решению своего командира идти назад пусть и коротким, но далеко не самым безопасным путём — через Автозаводскую линию, виду не подали. А Вера в очередной раз не могла рационально объяснить принятое решение. Может быть, на это повлияло общение с Зоей, оставившее больше вопросов, чем ответов. Может быть, ей двигало какое-то необъяснимое предчувствие, что возможности пройти этой дорогой потом уже не будет, замешанное на ностальгии о диггерских годах её жизни и почти детских воспоминаниях о том, как похожим путём её вел в Урочище следователь и как тогда ей всё было ново и интересно. А может быть, просто ей не хотелось идти по этой труднопроходимой путанице ходов, крутых лестниц и узких нор, чтобы не выдать близнецам того, насколько дурно она сейчас себя чувствует.

Они вышли в Автозаводской туннель между Могилёвской и Партизанской. К станции пришлось идти чуть ли не по пояс в воде. Ещё на подходе к поселению лёгкий сквозняк принёс запах разложения, запах смерти. Светляки освещали туннель, их свет мерцал фиолетом в едва заметной ряби чёрной воды. Несколько неподвижных светлых пятен на воде указали на причину гробовой тишины на станции. Трупы сюда со станции вынесло слабое течение. Вот они — свидетельства наступившего Краха. Женщина и несколько детей. Побледневшая от длительного пребывания в воде и начавшегося разложения кожа была слишком смугла для обычного обитателя Муоса. Несмотря на выколотые глаза у всех, Вера узнала самый крупный труп — та самая мулатка, жена плешивого электрика с этой многострадальной станции, за которую она когда-то неудачно вступилась. А вот едва покачиваются в создаваемых приближением их тройки волнах дети мулатки, тоже с выколотыми глазами. Вере хватило мимолётного осмотра разорванных одежд, синюшностей на руках, царапин на других частях тела — свидетельств того, что они сопротивлялись, но нападавшие были непреклонны в желании их убить. По запекшейся крови в пустых глазницах она определила, что глаза им выкалывали, когда кровь текла по их жилам, то есть, когда они были живы. Очевидно, жажда уничтожения тех, кто не похож на тебя, докатилась и до партизанских поселений. А вот и мелковатый труп лысого мужчины, правда, с оставшимися на месте водянистыми глазами, которые сейчас мрачно рассматривали какую-то точку на своде туннеля. Лысый тоже сильно избит. Что это значило: вступился он за свою нелюбимую жену или же был признан местными линчевателями засаленным от близости с чужачкой? Теперь это было уже не важно. Удивительно, почему их ещё не сожрали плодящиеся в неимоверных количествах водные падальщики. Неужели даже они чувствовали яд человеческого безумства, исходящего из людских обиталищ, и боялись пока сюда подплывать?