Муос: Чистилище

«Действительно, зачем?» — подумала Вера. Ещё пару лет назад она бы так не поступила, находясь в тылу врага. Эти нелюди, создававшие оружие массового поражения, и спокойно наблюдавшие чудовищные опыты над живыми людьми, были ненамного меньшими монстрами, чем Анна. Пусть с большим трудом и не очень скоро, они смогли бы восстановить разрушенное ими сегодня и возобновить выпуск смертоносной продукции. По всем канонам их надо было ликвидировать; может, не так мучительно, как Анну, но однозначно — убить. И всё же она этого не сделала, а поэтому, не найдя подходящего ответа на вопрос партизана, лишь пожала плечами. Но партизан сказал ещё не всё:

— А зачем вы потребовали опустошить те баллоны? Мы бы могли их использовать для диверсии внутри Улья. Могли бы открыть их где-нибудь, где побольше людей.

Вера резко остановилась, из-за чего партизан столкнулся с нею. Она взяла его своей цепкой рукой за затылок и грубо притянула его голову к своей.

— Ответь мне на вопрос: чем ты отличаешься от тех монстров, которых мы оставили живыми в том бункере, и от того чудовища, которое там сгорело?

Он не выдержал Вериного взгляда и опустил глаза, но вырываться из железной хватки Вериных пальцев не рискнул. Не услышав ответа, Вера отпустила партизана и закончила свою мысль:

— Научись отличаться от них, и тогда ты станешь сильнее их!

13

— Цётка Вера, вы чуеце мяне?[32]

Из туманного мрака в Верину нирвану вползло лицо Сахи. Саха. Диверсанты. Лаборатория. Улей. Постепенно Вера приходила в себя. Болезненный стук в висках отдавал в затылок. Она не могла понять, почему лежит в этом коридоре, не помнила, что с ней произошло.

Пытаясь восстановить последовательность происходившего с нею, она мысленно вернулась к событиям в бункере лабораторий. Потом она повела отряд к небольшой группе помещений, называемых типографией. Им опять везло — никто не обращал на мечущихся по Улью асмейцев никакого внимания. Типография была заброшена — это учреждение пока что не было востребовано новыми властями. Около часа прохаживаясь между печатными станками, коробками со шрифтами, различными типографскими приспособлениями, Вера всем своим разумом пыталась понять устройство и принцип действия книгопечатания. А уже скоро она отобрала тот минимум приспособлений, шрифтов и материалов, который они смогут унести, распределила этот груз между диверсантами и повела их подальше от типографии. Всё тот же неугомонный партизан долго собирался и наконец спросил:

— Командир, ты всё-таки мне объясни, что мы делаем, зачем мы набрали эти тяжести и что с ними собираемся делать? И когда, наконец, начнём воевать?

Вера начинала задыхаться — какой-то комок сжимал ей дыхание в груди. Она едва слышно ответила:

— Мы несём самое сильное оружие… В борьбе со злом…

— И как же мы будем бороться этим оружием? Забросаем им асмейцев?

— Чуеш ты, жартаўнік? Яшчэ адзін раз звернешся да камандзіра не па форме… тады я твой язык вельмі доўгі цябе на шыю наматаю…[33]

— осёк его Паха.

Близнецы уже несколько раз тревожно переглядывались, видя, что с Верой что-то не так. Она шла всё медленнее, замедляя движение всего отряда; дышала тяжело, и иногда её заметно покачивало из стороны в сторону. А потом она прислонилась к стене и начала медленно по ней сползать. Саха поднял своего командира на руки и бережно её понёс. Но прошли они немного — перед очередной туннельной развилкой они остановились. Здесь лестничная система вела на верхние и нижние уровни системы Улья, и они просто не знали, куда идти дальше. В Улье ориентировалась и вела их вперёд исключительно Вера.

— Баба в отряде, да ещё командир… — партизан не успел договорить с театральным сарказмом произносимую фразу, как мощный подзатыльник от Сахи бросил его на стену.

— Яшчэ хоць раз…[34] — процедил Саха сквозь зубы, отчего желание иронизировать у партизана на время угасло.

Они услышали какое-то движение со стороны развилки. Все замерли, лишь тяжёлое сопение Веры едва нарушало тишину туннеля, да разговор молодых асмейцев уровнем ниже выдавал в них неопытных новобранцев.

— Да они давно уже из Улья ушли, чего тут их искать?

— Как они могли уйти так просто незамеченными? В Улье они.

— Как вошли незамеченными, так незамеченными и вышли.

— Я вот только одного не пойму: нам говорят, что они сожгли какой-то склад. Что ж там такое на складе храниться должно было ценное, чтоб ради него сюда соваться нужно было?

— И откуда такое подробное описание этих ненастоящих асмейцев? Они что, в живых оставили тех, кто их видел? Они что, идиоты?

Асмейцы прошли дальше, и их разговор стал неразличимым, а потом и вовсе неслышимым. Диверсионному отряду нужна была Вера. Саха стал растирать командиру уши, приводя её в сознание.

— Цётка Вера, вы чуеце мяне? Трэба ўхадзіць, нас ужо шукаюць.[35]