Муравечество

Вне сеансов гипноза, на экскурсии с гидом в музее стульев на Лонг-Айленде по выставке «Стулья, похожие на гигантские руки, и их роль в истории», у меня случается момент предельной ясности и я наконец полностью вспоминаю первые секунды чудесного фильма Инго: пока гид Памела не видит, я ладонью стряхиваю с бархатного сиденья chaise `a main^[94] Луи XVI крошки от крекера, осыпавшиеся с моей бороды, и затем вновь стряхиваю их с ладони еще одной ладонью. Иногда от меня ускользает правильное слово, и я произношу или думаю что-то комически неправильное, или неправильно звучащее, или неправильно подуманное. «Второй». Правильно сказать «второй».

Второй ладонью. Я отряхиваю вторую ладонь о… матерчатые тубусы для ног? Вряд ли. Может, ножные штаны. В любом случае это простое действие — моя «мадленка Пруста», если угодно, — переносит меня назад во времени.

Инго затягивается цигаретой (он сам ее так называет), кладет руку мне на плечо и опускает меня на стул, где на сиденье, похоже, рассыпаны крошки печенья. Свет выключен, жалюзи опущены, проектор жужжит.

Начинается. Зубчатая белая царапина на черном фоне, еще одна, и еще, и еще. Затем множество мелких царапин: как снег в ночи при свете фонаря. Затем — фильм. Черно-белый. В пятнах грязи: одетая как лесная нимфа женщина — или, конкретнее, марионетка — исполняет эротический танец. Это кукольный мультфильм с использованием техники, которую иногда называют «покадровая анимация». Возможно, вы слышали о Рэе Харрихаузене, великом мастере покадровой анимации. Возможно, вы помните его работу по фильму 1933 года «Кинг-Конг». Нет, это был Уоллис О’Брайан. Я оговорился. Или, скорее, одумался. В последнее время такое со мной случается все чаще. Кажется, со мной что-то происходит, и у этого есть какая-то глубинная, естественная причина. Страшная причина. Почему я забываю? Почему роюсь в мозгу в поисках пропавших слов? Теперь окружающие, из вежливости или из нетерпения, подсказывают варианты.

— Доблестный? — говорят они.

— Рог изобилия?

— Никсон?

— Рекурсивный?

— Великий Газу?

— Явное предначертание?

— Брюс Уиллис?

Это был Уиллис О’Брайен. Уиллис, через «и». О’Брайен

, через «е». Я отвлекся. В любом случае, фильм сделан сим образом, с использованием указанной техники. Марионетка танцует коряво, с судорожной энергетикой, наблюдать за ней утомительно. Я готов дать Инго больше времени. Он престарелый черный, он заслуживает уважения. Хотя все еще кажется, что у меня вряд ли хватит терпения на все три месяца. Я имею в виду, афроамериканец.

Сексуальный танец длится полторы минуты, затем кукла приступает к кекуоку, не разгибая конечностей, — вылитый нацистский печатный шаг, но за двадцать с лишним лет до появления этой конкретной партии. Я уже собираюсь разыграть свой козырь — то есть соврать и сказать, что у меня назначена встреча, — как вдруг на экране возникает накорябанный от руки титр: «Танцовщица Люси Чалмерс исполняет вальс!»

Люси Чалмерс! Великая и трагическая загадка немого кино. Сегодня мало с кем можно обсудить Люси Чалмерс. Еще будучи подростком, она снялась в нескольких фильмах, стала звездой, но однажды ушла со съемочной площадки, и больше ее никто не видел. Некоторые считают, что это она неизвестная жертва, известная как Черный Георгин. Нет, погодите, это было гораздо позже. Люси Чалмерс исчезла до того, как родилась Элизабет Шорт. Черным Георгином была Элизабет Шорт. Она не неизвестная. Это другая история, тут я уверен. Люси Чалмерс однажды ушла со съемочной площадки, и с тех пор ее не видели. Она была несчастной девушкой и жила в тяжелом браке с актером-ковбоем Артом Экордом. Но именно буйный характер позволил ей построить великолепные актерские навыки. «Построить» не то слово. Какое же слово выбрать.

— «Развить»? — предлагает посетитель музея стульев.

Да, развить. И потом однажды она просто исчезла. Прямо со съемочной площадки. И больше никто о ней не слышал. Кто-то говорит, что ее изнасиловали и бросили умирать на пшеничном поле. Кто-то — что она сменила имя, вышла замуж за страхового агента со Среднего Запада и он ее изнасиловал и бросил умирать на пшеничном поле. Были и другие теории. Много теорий, намного больше этих двух. Но штука в том, что никто не знает. Была ли она героиновой наркоманкой? Этого тоже никто не знает. Никто не знает, а незнание умножает и интригу, и трагедию. Если это и была трагедия. Она могла просто уехать из Голливуда, потому что ей не нравилось то, во что в конце концов выродилась индустрия. Ее могли посетить вещие видения о Кауфмане, о Нолане. Никто не знает, но, в любом случае, увидев ее, я решаю не отпрашиваться с просмотра. После титра с именем на экране снова появляется марионетка, но теперь ее движения не такие топорные. Печатный шаг кажется даже немного сексуальным. Возможно, дело в том, что теперь она идет как бы от бедра. Я сражен.