Муравечество

Что я чувствую, когда вижу женщину в клоунском гриме? Когда вижу Солнечную Радугу? Когда вижу Клоунессу Лори? Когда вижу нескольких обнаженных клоунесс во вкладке в браузере прямо сейчас? Я — то самое чудовище, которое никогда не сможет полностью понять себя: белый мужчина.

В голову вдруг приходит, что мне уже давно не терпится показать в разговоре правильное произношение слова «пиранья». Пииррр-ань-я. Поразительно, как много людей в мире не умеют говорить по-португальски.

Еще несколько слов, которые я рассчитываю когда-нибудь правильно произнести в разговорах с людьми:

Leerstelle

Flaneur

Cibosity

Nocebo

Shimpo

Trompe l’oeil^[97]

В последний день клоунского конвента стенд Клоунессы Лори остается закрытым. Возможно, она решила не приходить. Я чувствую вину и в то же время облегчение. Без нее тут как-то легче. Однако происходит нечто странное. Ко мне подходят несколько женщин и заводят разговоры о клоунских ботинках. По моим прикидкам, им всем за тридцать, и они очень странно себя ведут. Спрашивают про ботинки, но тон у них при этом злой и надменный. В голову приходит, что одна из них вполне может оказаться Лори без грима. В конце концов, я ведь не знаю, как она выглядит, и, сказать по правде, даже не помню ее прическу. По-моему, она малость ниже меня, вес где-то 55 кило, плюс-минус сколько-то граммов. Любая из этих женщин может оказаться Лори. И если одна из них (или все) — Лори, то что за игру она (или они) затеяла? Я покрываюсь утиной кожей. Или гусиной? Возможно, мне стоит спрятаться где-то неподалеку от ее дома довоенной постройки и подождать, когда она появится, чтобы раз и навсегда узнать, как она выглядит без грима. Через дорогу есть прачечная. Может пригодиться.

Барассини и Цай до сих пор в своем таймшере, так что я возвращаюсь домой, сажусь в спальное кресло и всеми силами пытаюсь вызвать в памяти фильм, пользуясь записями Барассини. Сигналы машин. Сирены. Гудение радиатора. Я вставляю беруши, внешние шумы гаснут, а звон в ушах усиливается. И вновь я пытаюсь вызвать в памяти фильм. Осознав, что не слышу запись из-за берушей, вынимаю их. Через какое-то время вижу фильм. Открывающая сцена: снегопад в Пайн-Барренсе, штат Нью-Джерси. Камера лениво скользит вправо в поисках… нет, стойте. Это не открывающая сцена. Открывающая сцена — это ураган в Галвестоне в 1900 году. Человек борется с ветром, пока идет по волнолому на фоне идеально воспроизведенной миниатюры отеля «Галвес». Это забавно, потому что у него то и дело сдувает цилиндр. Каждый раз он бежит за цилиндром и каждый раз снова его надевает лишь для того, чтобы тот снова сдуло. Это многое говорит нам о классовых претензиях, ведь даже когда мир вокруг него… Нет. Это будет позже, ведь мы уже знаем, что этот денди — отец метеоролога, но как мы об этом узнали? Во флешбэке? Если так, то эта сцена сильно, сильно позже. Думай!