Мурлов, или Преодоление отсутствия

Вдали полукругом стояли ахейцы. Гектор оглянулся – стражи медлили и не закрывали ворота. Они видели со стены, как навстречу одинокому Гектору двинулась большая группа врагов, и не знали, как поступить.

– Закрывайте! – яростно закричал Гектор и пошел навстречу грекам. На миг охватившая его малодушная мысль о перемирии с Ахиллом покоробила его и ожесточила. Страшно, когда человек злой, но вдвойне страшно, когда злым должен быть добрый человек.

Враги бросились на него и растерзали бы они его, да остановил их властный голос Ахилла. Греки попятились и дали пройти царю. Тот медленно приближался, и доспехи его горели на солнце, и шлем его покачивался над головами уступавших дорогу воинов. Ничто не могло пробить царские доспехи: ни стрела, ни копье, ни дротик, даже страшный пиратский двулезвийный топор лабрис не был страшен добытому из самого Аида металлу орихалку, испускавшему и в отсутствие солнца огнистое блистание. К тому же, как говорили досужие языки, этот металл был волшебный, и ни одно оружие вообще не могло нанести по нему сокрушительный удар. «Не иначе как сам Гефест выковал ему эти доспехи», – подумал Гектор. Он уже был спокоен. Помощи ждать было неоткуда, даже судьба отвернулась от него в этот момент – он знал это, надо быть спокойным и сильным. Особенно, когда судьба отворачивается от тебя.

Ахилл тоже был спокоен, будто его и не ждал поединок с самым могучим противником, когда-либо выпадавшим на его долю, будто и не питал он к нему острую ненависть, будто и не Гектор отобрал у него лучшего да и единственного друга.

Со стороны казалось, что сближаются два брата для дружеской беседы. Оба они были красивы, могучи и так похожи друг на друга. Великие схожи великим, ничтожные отличаются ничтожеством. И оба, когда между ними остался просвет длиной в три копья, с удивлением почувствовали холодок в ногах и меж лопаток. Оба поняли, что боятся Смерти, не той физической, которой заканчивается жизнь, а того неведомого Нечто, что остановилось от каждого из них на расстоянии в три копья и раздумывает, чью душу надо взять первой. Но даже больше этого неведомого Нечто Гектор боялся позора – он и так столько времени избегал поединка с Ахиллом. Ахилл же уверился окончательно, что еще больше боится, презирает и не понимает жизнь – и не только сейчас, в решительную минуту поединка, а никогда не мог понять, что же привязывает его к жизни, в которой все меряется смертью. «Жизнь – это великое испытание. Кто его выдержит, как Геракл, вознесется на Олимп».

– А к чему мне Олимп! – прошептал Ахилл и первым замахнулся копьем. Гектор его услышал. Битва была недолгой. Видно, копье Ахилла сегодня было в руках бога зла. Гектор лежал в пыли возле ног Пелида, и с одной стороны ликовало войско победителя, а с другой падала тень горбатой Трои, короткая тень, как за горбуном в полдень, и царила тишина. Великие остались великими и по разные стороны жизни, ничтожные остались ничтожными и на одной ее стороне.

Парис натянул лук, но его остановил Приам и, раскрыв рот, согнал со стены вниз. Старый царь не нашел в себе сил сказать, чтобы тот не показывался ему больше на глаза. Он смотрел вслед беспутному своему сыну и тряс головой. Пошатываясь, ушла со стены и Елена. В покоях Андромаха лежала на ложе ничком и видела безумными своими глазами, как пронзают греки труп Гектора копьями. И каждый раз Андромаха вскрикивала, точно вражеские копья пронзали ее саму. Так доклевывают труп, растерзанный львом или волком, вороны, так дожирают его гиены и шакалы, ничтожные из ничтожных зверей.

Дальнейшее уже не имело никакого значения, и Ахилл сделал то, что сделал бы на его месте любой воин, который, как были уверены все окружающие, пылает ненавистью к врагу. Когда все воюют против всех, тогда каждый убивает самого себя.

ЭПИЗОД 3.

– Будь краток, Приам, – сказал Ахилл, кивнув незваному гостю на кресло возле стола, врытого в землю. – Ты пришел за ним? Тебя пропустили? Кто?

– Тебе нужен один ответ или три?

– Я не нуждаюсь в ответах, Приам. Мне ничего не нужно. У нас договор: передаем труп завтра. На войне, как на войне. Зачем пришел сегодня?

– У меня было золото… Оно меня пропустило.

Ахилл усмехнулся.

– Ахилл, вспомни своего отца…

Но грек грубо прервал его:

– Когда мне надо вспоминать отца, я вспоминаю мать!

– Ты совсем как тот мул, которого спросили, кто его отец, – сказал старый царь.

– Что ты этим хочешь сказать, старик? – Ахилл хмуро смотрел на бесстрастное лицо гостя. – Что я сын осла?

– Нет, юноша. Мул в таком случае говорил, что у него мать лошадь.

В наступившей тишине была слышна далекая пьяная брань да скрип старой разбитой колесницы за пологом, которую приспособил себе для отдыха охранник. «Надо взгреть лежебоку», – подумал Ахилл. Приам обеспокоено посмотрел на Ахилла, но тот отрешенно глядел куда-то в угол. Приам боялся посмотреть в ту сторону, хотя он уверен был, что сын не тут, не в шатре, а скорее всего где-нибудь за шатром, в яме, где прохладно и мухи.