Мушкетёр и фея

К счастью, появилась на дворе Алёна. Она была девица крепкая, втроем сняли бревно и поставили торчком. Затем, перебирая руками, стали поднимать трубу — выше, выше и наконец уронили в траву (а заодно и бревно — чуть не на Алёну). Мик с удовольствием постукал по гулкой трубе кулаком.

— Что это вы такое смастерили? — заинтересовалась Алёна.

— Орудие, — сказал Мик.

— Вот мама даст тебе «орудие». Во что штаны превратил за одни сутки…

Штаны, вчера утром сверкавшие белизной, сегодня были серыми и пятнистыми. Как и положено настоящей парусине, побывавшей в штормах.

Мик сказал, что не в штанах счастье. Алёна сказала, что он дурень, и ушла. Она была спокойная и добрая. А Мик в этот момент запоздало сообразил:

— Ох, надо было раньше догадаться! Ведь внутри телескопная труба должна быть черная, чтобы лишний свет не отражался! Я читал…

Симка вспомнил, что и сам читал про это в «Занимательной оптике». Огорчился:

— Теперь то что? Не расклепывать же обратно…

— Можно выкрасить и так. Просунуться туда с кистью…

— А чем красить-то?

— У нас есть банка черной краски. Называется «печной лак». Сохнет очень быстро!

Мик был человек дела. Тут же притащил из сарая жестяную, с черными подтеками банку и кусок мешковины. Тряпку намотал на палку.

— Вот! Будем макать и мазать!

— Мик, давай разденемся, — мудро предложил Симка. — Если перемажемся сами, как-нибудь отмоемся. А штаны и рубахи фиг отстираешь от этого лака.

Они остались в трусиках и принялись за работу. Хватило ума начать не с края, с середины. Мик обмакнул самодельную кисть в банку, вытянул ее вперед, как шпагу, съежил узкие плечи и ринулся в трубу, словно в глотку удава. Симка слышал, как он там возит мешковиной с краской по фанере и поет:

Мы покрасили моржу, Не вылазя наружу , Не вылазя наружу Из тру-бы…

Несколько раз он все же выбирался «наружу », чтобы погрузить в банку «мазилку». И хотя он вылезал задом наперед, можно было подумать, будто он проделал свой путь через покрашенную часть трубы.

Симка всякий раз говорил:

— Давай теперь я…

— Подожди! Ты будешь с другого конца.

Наконец настала Симкина очередь. И он сразу понял, что такая работа — не сахар (и подивился мужеству Мика). Фанера стискивала со всех сторон, локти нельзя было согнуть, палка с пропитанным краской тампоном не слушалась. К тому же печной лак отвратительно вонял. Если бы не стыд перед Миком, Симка плюнул бы на это дело. Но он не плюнул. Как и Мик, раком выбирался из трубы, обмакивал тряпку и нырял снова в черную пасть…

К счастью для Симки краска кончилась и работы на его долю досталось меньше, чем Мику.

Решили, что сгодится и так. Тем более что краски все равно больше не было. Поглядели друг на друга. Мик захихикал, а Симка с грустной ноткой сказал:

— Тебя не надо отмывать. Лучше докрасить окончательно. И получится настоящий черный Мик.

— Лучше тебя выкрасить…

— Меня-то зачем? Это ведь ты Мик

, а не я.

— Я не настоящий, — вздохнул Мик.

— Покрасить, и будешь настоящий. Сразу можно в Африку…

— Тогда уж поскорее. От маминой взбучки… Тебе хорошо, мамы дома нет…

— Уж куда как хорошо, — сразу опечалился Симка.

Мик тут же увял:

— Ну, я это… я не так хотел сказать. Сим, не обижайся…

— Да ладно, — великодушно простил его Симка. — Смотри, Станислав Львович идет.

Дед Мика подошел, оглядел «маляров», подбоченился. В его взгляде не было теперь никакого намека на «бельмастость», а было веселое ехидство.

— Жил когда-то в Голландии знаменитый художник Иероним Босх. Страсть как любил живописать сцены ада. Вы бы ему очень пригодились для натуры.

— Зато мы покрасили внутри трубу! — похвастался Мик.

— Понятно. Дело ваше — труба… Стоять и не двигаться. Ждать меня. За попытку к бегству кара будет двойная… — И Станислав Львович удалился.

— Интересно, что за кара? — спросил Мик, пряча за беспечностью тона беспокойство.

—  Адекватная обстоятельствам, — пожал плечами Симка. И тоже постарался сохранить беззаботный вид.

Станислав Львович вернулся с четвертинкой и куском ваты. Уловив брошенный на четвертинку взгляд Мика, он усмехнулся:

— Это не то, что ты думаешь. Это скипидар.

— Я больше не буду! — изобразил панику Мик (чтобы скрыть панику настоящую).

— Цыц!.. Если будете стоять смирно, щипать не станет. А если попадет под хвост — сами виноваты. Ну-ка…

Дед оттирал их минут пятнадцать. Потом закупорил остатки скипидара комком ваты и скомандовал:

— А теперь брысь на запруду! Смывать все ароматы!

Хорошо, что на запруде никого не оказалось. А то бы их наверняка прогнали за скипидарную вонь. Симка и Мик отмывались долго. А потом еще плескались и бултыхались просто так, для удовольствия. Перекидывались мячом…

Выбрались наконец, отжали на себе трусики, разлеглись на песчаном пятачке. Солнце жарило спины.