Мусорщики "Параллели" 3

Один… Он неожиданно присмирел и стал дружелюбен. Хоть Один и не был так хорош в охоте, как тот же Хатиман, но никто не мог спорить с его могучей силой и выносливостью. Если нужно было что-то проверить, а Джитуку не хотел рисковать, то вперёд шёл он.

Вражда, что появилась между этими двумя ранее, хоть и ослабла со временем, но тогда редкий день обходился без их перепалок. А вот то, что для Одина я стал не просто собратом, но почти что настоящим братом, он не забыл. Поначалу меня это раздражало. Но чем дольше длилось наше путешествие, и чем чаще мы друг друга выручали из различных мелких бед и неприятностей, тем я больше проникался к нему.

— Поверить не могу, — не сдержался Дэвид, перестав следовать за учениками. Он с недоверием всмотрелся в призрака, — Ты, да и испытывал тёплые чувства к кому-либо?

Мир погрузился во тьму и лишь холодные глаза Гильгамеша остались в нём. Лёгкий треск и они неожиданно заполнили собой всё видимое пространство. Подсознательный образ Шепарда испытал на себе оглушительную мощь в стократ усилившегося голоса отца:

— ЕСЛИ Я НЕ ДАЛ ТЕБЕ ДОСТАТОЧНО ЛЮБВИ, ТО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я НЕ МОГ ЛЮБИТЬ! Я ЛЮБИЛ ВСЕХ СВОИХ НАЗВАННЫХ БРАТЬЕВ И СЕСТЁР, КАК И ТВОЮ МАТЬ!

— Мою мать? — удивился Дэвид, припоминая всё свои ранние воспоминания. — Так значит я не порождение генов разных женщин?

— Ты был порождён лишь единственной геноносительницей. —

ответил Гильгамеш, удивившим Дэвида, мягким эхом.

— Что? Объяснись?!

— Позже! Перейдём к другому воспоминанию!

— НО!

— ДАЛЬШЕ!

Глава 13 "На краю мира"

Очень размашистое движение руки Гильгамеша привело к новому водовороту света и звуков. Когда всё остановилось, Дэвид стоял на побережье неприветливого моря, тёмного и холодного. Небо было наполнено свинцовым блеском. На него сверху смотрела бледная луна. Серый гранитный берег пожирали чёрные волны, а в самом море дрейфовали одинокие ледяные буйки. При этом осязание подсказывало ему, что воздух, хрустально чистый, был неустойчиво тёплым.

Эд’М с учениками появились на вершине серого холма. Не останавливаясь, они направились к земляной насыпи, что клином вдавливалась в береговую линию. Дэвид, не смотря на новую обиду на отца, устремился за удаляющимися порождениями памяти.

На хлипком утёсе стоял угрюмый, чуть выше двух метров, домик. Невысокий, но широкий короб был сложен из пузатых, покрытых смолой брёвен без гвоздей. Крыша была покрыта грубо отёсанными досками, густо смазана дёгтем и закупорена пахучей травой.

Эд’М спокойно толкнул дверь и жестом пригласил учеников войти в дом. Внутри Дэвид и подопечные Эд’Ма обнаружили запустение и сырость. Только стены и перекрытия. Но затем учитель указал на небрежно прикрытый проем в полу. С осторожностью убрав хрупкую деревянную панель, они, а за ними и Дэвид, медленно спустились вниз.

Погреб был огромен и заполнен всякой всячиной: шерсть, шкуры, пряжа, рога, зерно, глина, мелкий инвентарь и прочее. Всё, что помогло бы скоротать время и привить те или иные жизненные навыки. Ещё здесь были: вяленое мясо, рыба, зерно и множество пучков сушённых трав.

В центре земляного пола было ещё одно отверстие. Из него торчала простенькая лестница. Ученики посмотрели на учителя. Эд’М молча указал на дыру. Они переглянулись, а затем, один за другим, спустились вниз. Дэвид, подождав, когда мимо него пройдёт учитель, также спустился вниз.

Горело множество светильников. От них несло салом, и они чуть дымились. Хлопья дыма при этом не застаивались, а медленно паря, исчезали там, откуда веяло свежим воздухом. Подпёртая множеством деревянных столбов, комната была заставлена кроватями. Их было тринадцать!