Муссон. Индийский океан и будущее американской политики

Среди всех эпох индоокеанской истории, имеющих отношение и к Гуджарату, и к нашим долгим стратегическим рассуждениям, одной из важнейших предстает эра империи Великих Моголов. Могольский властелин Акбар (Великий) занял Ахмадабад в 1572-м и полностью покорил Гуджарат спустя два года. Впервые моголы стали править развитым береговым государством, которое имело надежный выход в Аравийское море. Гуджарат сделал моголов обладателями не только самых оживленных портов, существовавших в тогдашнем Индостане, а целой морской державы, чьи сельскохозяйственные земли были обширны и плодородны. Вдобавок эта страна в несметном изобилии производила ткани. Двинувшись из Гуджарата в поречье Ганга и вскоре завоевав Бенгалию, Акбар создал на Индийском полуострове империю, простершуюся от Аравийского моря до Бенгальского залива. Подчинив себе Гуджарат, Акбар, по сути дела, избавил Индию от распада и от еще более тяжкого португальского ига, чем прежнее, ибо захват португальцами Гоа грозил благополучию всех остальных аравийских портов.

Немногие империи могли похвастаться таким художественным, религиозным и культурным разнообразием, какое существовало при Великих Моголах, которые правили Индией и отчасти Средней Азией с начала 1500-х по 1720 г. (затем их государство постиг быстрый упадок). Подобно всему индоокеанскому миру, чьей составной частью она была, Могольская империя служит поразительным примером ранней глобализации. Посмотрите на Тадж-Махал, беломраморный мавзолей, возведенный могольским повелителем Шах-Джаханом на берегу реки Джамны в Агре, чтобы увековечить память своей жены Мумтаз-Махал, умершей 17 июня 1631 г. при родах (четырнадцатых по счету). В очертаниях гробницы свободное изящество и симметрия лучших образцов персидской и тюркско-могольской архитектуры сочетаются с непередаваемой легкостью, свойственной индийским зданиям. Чудится, будто купол-полушарие и четыре стройных минарета способны преодолеть силу притяжения и воспарить над землей. Гробница, равно как и рассказ о ее возникновении, дышит романтикой; невольно забываешь о том, что Шах-Джахан был твердокаменным мусульманином, чье царствование, по словам Джона Ф. Ричардса, профессора истории при Университете Дьюка, «ужесточило» отношения между преобладавшими на Индийском полуострове мусульманами и приверженцами иных вер [1].

«Могол» – арабское и персидское произношение слова «монгол». Так арабы и персы называли всех выходцев из Северной и Северо-Западной Индии, исповедовавших ислам. Империю Великих Моголов основал Захир эд-Дин Мухаммед Бабур, чагатайский тюрк, родившийся в 1483 г. в Ферганской долине (нынешний Узбекистан). Молодость он провел в попытках захватить Самарканд, старую столицу Тамерлана (Тимура). Потерпев решающее поражение от Мухаммеда Шейбани-хана, потомка Чингисхана, Бабур и его соратники двинулись на юг и приступом взяли Кабул, после чего рати Бабура хлынули с высоких афганских плоскогорий в Пенджаб. Так Бабур начал завоевывать Индийский полуостров. Империя Великих Моголов, или Тимуридов, приняла очертания при Акбаре, внуке Бабура. Ее знать состояла из раджпутов, афганцев, арабов, персов, узбеков и чагатайских тюрков, а также из индусов, индийских суннитов, шиитов и др. И в том, что касалось верований, Акбар, процарствовавший 49 лет (1556–1605), выказал не меньшую терпимость. Будучи неграмотен (возможно, страдая дислексией), Акбар посвятил зрелые годы сравнительному изучению религиозной мысли. Его уважение к индуизму и христианству росло, а любовь к собственной, исконной вере – исламу суннитского толка – шла на убыль. На склоне лет, как пишет Ричардс в своей сжатой и одновременно богатой истории Великих Моголов, Акбар тяготел к «созданной им самим эклектической религии, звавшей поклоняться свету и солнцу» [2]. Он был поборником «необычайно благожелательной, даже синкретической, политики» – и правил в пышной манере настоящего индийского магараджи, что явствует из живописных миниатюр того времени [3].

Все изменилось при его преемниках Джихангире, Шах-Джахане и в особенности Аурангзебе, вернувших империю к непримиримой суннитской теократии (которая, впрочем, неохотно терпела существование других вероисповеданий и сект). Именно это религиозное непостоянство играло свою роль в натянутости отношений между Могольской Индией и Сефевидской Персией. Самый многочисленный слой могольской знати составляли персидские вельможи, однако Сефевиды, бывшие ревностными шиитами, выказывали презрение к Тимуридам-суннитам, правившим Индией. Острая неприязнь усиливалась тревожным культурным сходством обеих империй, имевших общую границу в нынешнем Западном Афганистане. Могольская империя по-настоящему соединяла Индию с Ближним Востоком.