Мустанг и Чика. Книга 2. Вспышка над стадионом

- Старая хрычовка, - тут же отреагировал дедок.

- А что за рыжий генерал к вам приезжал? – не сдержал я любопытства.

- Ты его всё разно не знаешь, даже если скажу, - виновато проговорила Таисия.

- Как там его бишь, дьявол его нюхай… Чебуреков, кажись, заместитель самого Андропова, - растолковал призрак, - Ишь, наведывается. Отбил я её тогда у него, в грозовые года.

Я невольно произнёс вслух забавную фамилию.

- Трепанул всё-таки языком, старый мухомор! - разозлилась на бывшего мужа бабуля и поправила, - Чебриков.

Этот кренделёк был мне известен. Будет одним из следующих после Андропова председателей конторы глубокого бурения. Такой человек просто так из своего осиного гнезда задницу не вытаскивает. Перепугалась контора балабинского бунта. Степановна подтвердила мои мысли:

- Рассказала я Витюше о Сергее и о тебе тоже. Наверняка тебя позовут и расспросят о случившемся в Балабине.

Мда, бабулька, насмотревшись фильмов о мужественных штирлицах и прочих иоганнов вайсов, безоглядно доверяла работникам плаща и яда. Заметив мою недовольную морду, поспешно добавила:

- Прости меня, Миша. Но, надо это для дела, понимаешь, надо.

Для какого, интересно бы знать, дела надо? Чтобы обрушиться с репрессиями на восставших против беспредела ментов жителей посёлка? Пусть даже и не мечтают, чтобы я им чего-то такое свидетельствовал. С другой стороны, пристегнуть к этому делу Панка с его бандой не помешало бы.

- Хотят допросить меня, пусть разговаривают где-нибудь на дому, а не в учреждении. Как говорится – без протокола. Иначе танца не получится, - мявкнул я словами одного персонажа героического фильма.

- Какого танца? – опешила Степановна.

- Приватного, - хмыкнул я и засобирался на улицу.

По дороге на выселки заскочил в магазин. Купил колбаски и сухарей ванильных к чаю. Бывшая бабулька, а теперь молодая и очень даже аппетитная женщина Авдотья, ковыляла по своим немудрящим делам возле курятника. Завидев меня, остановилась.

- А вот и любовничек мой прибыл, наконец-то. Только почему-то без цветов, - подколола она меня.

- Колбаса лучше цветов, полезнее, - подхватил её тон, - Слава всем богам, что вас отпустили.

- Меня и не арестовывали вовсе, - улыбнулась целительница задорно, - Немного поругали и запретили заниматься незаконной деятельностью на дому. А ты - язычник, что ли? Богов во множестве славишь.

- Они мне все до одного труднодостижимого места. Выражение просто такое есть, народное. Куда же тогда вас увезли из дома на моих глазах целая свора милицейских и кегебешников?

- Пошли в избу. Чего на холоде стоять? Поедим, что есть в печи и поговорим обо всём спокойно, - решила Авдотья.

В доме было непривычно тихо без пациентов и постояльцев, испугавшихся милицейских разборок с целительницей. На кухне весело потрескивали дрова в печи, ласково гудело пламя. Было тепло и очень уютно. Мы пили пахучий чай из самовара, заваренный по-особому способу травами, и прикусывали сухариками.

- Что будете делать, когда страждущие перестанут к вам ходить? – невольно возник вопрос.

- А что ещё делать? Жить буду, как все другие живут. На пенсию мне уже не стоит рассчитывать. Документы придётся новые выправлять. Устроюсь на какую-нибудь работу. Тунеядцев нынче у нас не привечают, - обрисовала перспективы Авдотья.

- У вас же нога сломана. Инвалидность должны дать.

- Дадут, не откажусь. А не дадут, то тоже не пропаду. Руки то целы.

- А чего они от вас хотели? – перешёл к основной теме.

- Ты, наверно, сам догадался. Мать больного мальчика Кости написала на меня заявление в милицию. Вернее, на старую бабу-ягу. Но, я то, слава Богу, в красну девицу обратилась. Назвалась внучкой, а преступница сбежала.

Авдотья с довольным видом похихикала.

- Милиционеры меня хотели допросить о пропавшей бабушке, - продолжила она своё повествование, - А мужчины в пиджаках тоже по её душу приехали. Очень уж они ругались с милицией, чтобы меня к себе забрать. Сначала меня повезли в Балабино. Милиционеры о бабушке расспрашивали, а потом заставили подписать обязательство не заниматься незаконной деятельностью. За паспорт отсутствующий поругали крепко и велели заявление написать на его восстановление.

- Как же его вам восстановят с семидесятилетним возрастом? – не сдержал я своего любопытства.

- Я покамест в дурах не числюсь, Пашенька. Была Авдотьей Аристарховной, а стану Авдотьей Ивановной. Паспортов наших у сельских жителей отродясь не было никогда. Знавала от знакомых о сильном ведуне, работающим лесником в Сибири. Ездила к нему после войны. Жил дед на своей заимке у реки Енисей. У него не то, что паспорта, фамилии своей не имелось. Кузьмичём его все называли. Я указала в заявлении, что являюсь его дочерью. Фамилию выбрала – Иванова. Пусть проверяют, сколько хотят. Ведуна давно на белом свете уже нет.

- Миша я теперь. Не забывайте, - поправил целительницу, - А что дальше?