Мусульманские страны на пороге XXI в. Власть и насилие

О деятельности семейной группы «Bin Ladin Organization» известно очень мало: она не публикует ежегодных отчетов. С 1980 г. у группы есть важный филиал в Женеве — «Saudi Investment Co.», отделения которого существуют в европейских и арабских странах, США и многих офшорных зонах. Две другие ветви империи бин Ладинов развились из двух холдингов — «Falken Ltd» (о-ва Кайман) и «Sico» (Кюрасао). Бин Ладины владеют также авиакомпанией. Если эта организационная схема даже не является криминальной сама по себе, она представляет собой хороший пример комплексного подхода к созданию обществ-ширм. Последние могут служить для маскировки того, что эксперты называют «законным финансированием» терроризма, своего рода «отмыванием наоборот», извлекающим пользу из всех банковских секретов.

В 1996 г. бин Ладин отправился в Афганистан, чтобы вернуться к участию в торговле опием. Для этого ему пришлось порвать с Хикматьяром и наладить сотрудничество с «Талибаном». По-видимому, бин Ладин заключил с талибами сделку: в обмен на предоставление убежища он стал помогать режиму в финансовом отношении. Но свою ценность для ЦРУ бин Ладин не потерял. Он может сыграть ключевую роль в сложной проблеме престолонаследия малика Фахда.

В Саудовской Аравии господствует режим обскурантистской геронтократии, женщины в своих правах сведены к положению несовершеннолетних; каждый год в стране отрубают около 200 голов, а условия труда иностранных рабочих мало чем отличаются от каторжных. Однако в стране ширится недовольство явной проамериканской ориентацией Фахда, затронувшее и правящую семью. В частности, за ослабление американского контроля выступает сам наследный принц Абдулла. Он является главой могущественного союза племен Шаммар и командующим Национальной гвардией (40 тыс. бедуинов). Будучи строгим мусульманином, принц пользуется уважением религиозных кругов. Не ставя под сомнение сохранение проамериканской ориентации страны, он выступает за сближение Саудовской Аравии с Ираном, Сирией и за разрядку напряженности в отношениях с саддамхусейновским Ираком. Поэтому США предпочли бы видеть на троне его брата — принца Султана. Возглавляя клан Судайри и занимая с 1962 г. пост министра обороны, Султан имеет репутацию посредственности и человека Вашингтона. За любовь к деньгам и роскоши он подвергается критике со стороны алимов. Абдулла стал ограничивать его влияние, но Султан пользуется поддержкой своего клана — принцев Найифа (министра внутренних дел), Салмана (градоначальника Эр-Рияда и администратора закята) и Турки.

В условиях этого противостояния бин Ладин и его «афганцы» (около 3 тыс. боевиков на севере Йемена) могут сыграть чрезвычайно важную роль. Передислокация этих сил всегда происходила по инициативе Турки, находившегося в тесном контакте с ЦРУ. Именно с Судайри связаны деловые интересы бин Ладина. По словам одного европейского военного атташе в Персидском заливе, если в случае смерти Фахда между Национальной гвардией и кланом Судайри вспыхнет открытая война, именно йеменские боевики бин Ладина могут стать в этой игре «джокером», который обеспечит американцам господство во всем регионе (с. 123). Вывод Лабевьера: «Даже сегодня Турки, вынужденный дружить с ЦРУ, и его секретные службы широко используют сети Усамы бин Ладина. И это несмотря на то, что федеральный трибунал Нью-Йорка выдал международный ордер на его арест. Учитывая тесные связи Соединенных Штатов с Саудовской Аравией, кажется непостижимым, что Усама бин Ладин остается неуловимым!» (с. 123).

Саудовский миллиардер пользуется материально-технической и финансовой поддержкой и «Братьев-мусульман». Поскольку это самая богатая и хорошо структурированная организация суннитского мира, в соприкосновение с «Братьями» неизбежно входят все исламистские активисты.

Эту организацию серьезно изучает бывший председатель Верховного суда Каира М. С. аль-Ашмави. По его словам, следует различать подлинный ислам и политический ислам. Последний он характеризует как идеологию (сравнимую с фашизмом или нацизмом), угрожающую истинным мусульманским ценностям. Аль-Ашмави подчеркивает, что для исламистских лидеров, претендующих на монополизацию ислама, он является бизнесом. Эти дельцы используют имя религии для достижения любых своекорыстных целей.