Мусульманские страны на пороге XXI в. Власть и насилие

Центральную роль в утечке и отмывании капиталов по-прежнему играют швейцарские банки. Из $ 500 млрд., покинувших Персидский залив, чтобы осесть в офшорных зонах, половина находится в Швейцарии (с. 373). Несмотря на ряд принятых в 90‑е годы законов для выявления средств сомнительного характера, из-за неповоротливости судебной машины у подозреваемых остается время перевести эти деньги в другое место. Кроме того, генеральный прокурор страны К. дель Понте не скрывает, что ее интересует прежде всего борьба с русской и итальянской мафиями. «Такая иерархия приоритетов в борьбе с организованной преступностью носит в высшей степени политический характер. Незначительное усердие, демонстрируемое Швейцарией в деле международного антитеррористического сотрудничества, совершенно определенным образом обусловлено весом и значением саудовских финансов в швейцарском банковском секторе» (с. 375). Как сообщил автору один крупный швейцарский банкир, поскольку Швейцария конкурирует за капиталы с Лондоном и Люксембургом, она не заинтересована в том, чтобы докучать выгодным клиентам юридическими придирками (с. 376).

Другим удобным убежищем для средств исламистов служат офшорные зоны на периферии промышленно развитых стран. Создание таких зон поощряют США, следуя своей логике экономической дерегуляции. Привлекательность этих зон для преступников очевидна. Поэтому неудивительно, что с финансированием террористических сетей становится все труднее бороться. Исламизм и различные формы его организации извлекают большую выгоду из процесса глобализации экономики.

Как писал М. Родэнсон, ислам сам по себе вовсе не внушил своим адептам склонности к торговле (его лидеры уже занимались торговлей до обращения, и мусульмане завоевали уже развитые в торговом отношении общества). Однако Лабевьер подчеркивает разницу между исламом и исламизмом. «Постулируемые последним мораль и порядок вещей ближе либеральной идеологии. Они легко согласуются с вытекающими из нее экономическими моделями, теми самыми, которые Соединенные Штаты пытаются навязать всей планете» (с. 378).

Исламизм и аферизм всегда хорошо уживались. Большинство современных конфликтов, где играет роль ислам, имеют тенденцию к развитию по алжирскому сценарию. «В раю международной приватизированной "священной войны" "все покупается и все продается". Там ликует саудовский миллиардер Усама бин Ладин, который изобрел терроризм, котирующийся на бирже. Сформированная в американской школе разведки, его основная идентичность — идентичность бизнесмена, и "священная война" — это его бизнес» (с. 378). «Реальный бог» исламистов, прячущийся за их «иллюзорным богом», — это финансы и теневые деловые операции.

Нерв исламизма — не ислам, а деньги. Не случайно в мусульманском мире исламистская идеология проявляет себя в первую очередь в самых современных секторах общества, наиболее открытых внешнему миру. «Эти различные выражения тотального политико-религиозного протеста не призывают к сохранению или восстановлению традиции, которой угрожает исторический прогресс. Наоборот, они основываются на этой эволюции, приспосабливаются к ее ритмам и присоединяются к ее наиболее передовым направлениям. Наследники Просвещения, Алена и Огюста Конта, мы слишком увлеклись идеей прогресса, т. е. развития по восходящей линии. Заперев реальность в различного рода формулировках гегельянского типа «современность рациональна, рациональность современна», мы в нашем понимании Истории слишком пренебрегли ее неизбежными уловками, где каждый шаг вперед сопровождается рецидивом традиционных особенностей, где каждая модернизация воспроизводит архаизмы, считавшиеся забытыми, где каждый прогресс дублируется попятными движениями, которые свидетельствуют об упрочении неассимилируемого самосознания» (с. 379).

Поэтому, отвечая на исламизм ракетами, США не только бьют мимо цели, но и усиливают позиции исламистов. После терактов в Найроби и Дар-эс-Саламе 20 августа 1998 г. американский военно-морской флот обстрелял ракетами пять лагерей боевиков в Афганистане и фармацевтический завод «аш-Шифа» в Хартуме. По словам президента Б. Клинтона, указанные объекты сыграли ключевую роль в африканских терактах и использующие их террористы планируют новые акции. В результате расследования ФБР основным подозреваемым был объявлен бин Ладин. Он быстро получил репутацию «государственного врага № 1», что напоминает легенды, окружавшие Карлоса и Абу Нидаля. Ему вообще стали приписывать всю террористическую деятельность, тогда как имело бы смысл задать вопросы, которые позволили бы выйти на истинных спонсоров этой деятельности.