Мусульманские страны на пороге XXI в. Власть и насилие

Сколь бы странным это ни показалось самим американцам, в то, что США якобы дали клятву вражды к Богу (Аллаху), представители салафийской традиции готовы с легкостью поверить. Еще в начале 50‑х годов Сайид Кутб — самый важный салафийский мыслитель последних пятидесяти лет, популярный в мусульманском мире даже сейчас, через сорок лет после смерти, объяснял то, что везде Запад оказался на стороне противников мусульман, влиянием еврейского финансового капитала и имперскими происками британцев. В то же время Кутб подчеркивал, что наблюдатели упускают очень важный элемент всей деятельности Запада. Этот элемент — дух крестоносцев, который в крови у всех жителей Запада, будь то американские капиталисты или русские коммунисты. Сионизм, считал Кутб, науськивает «крестоносцев-империалистов» и «коммунистов-материалистов» против ислама, т. е. евреи в XX в. играют все ту же роль, что и в VII в. во времена бегства Пророка в Медину (с. 30).

Еще один видный арабский мыслитель, на которого опираются экстремисты-салафийцы, — ибн Таймийя, родившийся в Сирии в XIII в. Современных радикалов он привлекает тем, что жил в тяжелую для арабов эпоху монгольского нашествия, эпоху их столкновения с цивилизацией, по-своему не менее чуждой, чем западная. В 1258 г. монголы под командованием Хулагу захватили Багдад, убили халифа, прекратили существование Халифата Аббасидов и вырезали огромное количество мусульман.

Ибн Таймийя был сложной фигурой — смутьяном-бойцом и расчетливым интеллектуалом одновременно. Как боец он призывал мусульман бороться с монголами, а как интеллектуал разрабатывал стратегию мирной жизни мусульман под «монгольской пятой».

Неудивительно, что бин Ладин обратился к такому «мастеру мысли» для оправдания своего политического курса. Использование идей Ибн Таймийи для обоснования удара по Америке означает поворотный пункт в истории радикальной «Салафийи» (с. 30).

Убеждая в своем «Объявлении войны» мусульман, и прежде всего салафитов, в необходимости новой тактики борьбы с Врагом, бин Ладин активно использует логику ибн Таймийи, имя которого впервые возникает у него в следующем контексте. Сионистско-крестоносный союз, говорит бин Ладин, бросает за решетку и убивает радикальных проповедников, таких, например, как шейх Умад Абд ар Рахман, поскольку боится, что такие проповедники поднимут мусульман против Запада, как когда-то ибн Таймийя сделал это против монголов. Определив США как такую же угрозу для мусульман, как когда-то монголы, бин Ладин солидаризируется с тезисом ибн Таумийи о том, что после принятия Слова Бога вторая главная вещь — это сражаться за него. Призвав умму бороться с американцами как новыми монголами, бин Ладин повел экстремистов «Салафийи» по радикально новому пути: воинствующие исламисты в течение долгого времени идентифицировали Запад как зло наравне с монголами, но их традиционной мишенью был внутренний враг — лицемеры-отступники, а не внешний. Бин Ладин сместил фокус на внешнего «идола» — Хубала-Америку, активно используя аргументацию ибн Таймийи. По сути бин Ладин призывает радикалов-исламистов отложить на какое-то время исламскую революцию: «Внутренняя война — большая ошибка, независимо от того, каковы ее резоны» (с. 31), поскольку распри среди мусульман играют на руку США в их стремлении уничтожить ислам.

Смещение акцента, о котором идет речь, тем более поразительно, если учесть объединение «Аль-Каиды» с «Египетским исламским джихадом». Решение членов этой организации убить Садата было обусловлено ориентацией на внутримусульманскую борьбу. И здесь опять необходимо вспомнить ибн Таймийю, приравнивавшего к неверным тех мусульманских правителей, которые внешне демонстрировали приверженность вере, а на деле принимали немусульманскую монгольскую практику. Эта доктрина ибн Таймийи сыграла большую роль в формировании современной революционной теории суннитского ислама, и Садат стал одной из жертв ее практического применения.

Означает ли тот факт, что «Египетский исламский джихад» сделал своей мишенью Америку, сменил его идеологии и стратегии? Автор считает, что речь идет лишь о тактических изменениях, и бинладинское «Объявление войны» доказывает это — слишком много и детально говорится в нем о ситуации в Саудовской Аравии, чтобы понять: война, революция внутри арабского мира не отменяется, а лишь откладывается, причем одна из причин этого — стремление придать ей внемусульманский, мировой импульс.