Мар-Самуил, умиротворяюще подняв руки, вышел навстречу, но слушать его никто не стал: толпа яростно заревела и обрушила на чернокнижника град камней. С разбитой головой он едва успел забежать обратно, вытирая кровь с лица и задыхаясь, тяжело поднялся к себе. Тем временем в зияющие оконные дыры полетели факелы. Огонь, треща, находил себе пищу и разрастался. Толпа завороженно смотрела, как языки голодного пламени стали вырываться наружу, столб едкого черного дыма, клубясь, поднимался вверх. И тут из разбитого окна второго этажа вылетел ворон.
«Вот колдун!»
«Превратился!»
«Бей его!»
Тяжело взмахивая крыльями, ворон неуверенно полетел в одну сторону, но, сделав полукруг, неожиданно направился в другую – к Верхнему городу. Летел низко и с явным трудом, создавалось впечатление, что он вот-вот упадет. Толпа с криками рванулась следом, швыряя камни и палки. Они пролетали совсем близко от цели, и казалось, что птицу вот-вот собьют. Но ворон летел прямо, а погромщикам мешали заборы, поэтому они медленно отставали – одни сворачивали в переулок, другие – на улицу, которую считали более короткой, третьи упирались в тупик…
Пожар разгорался. С треском обрушилась крыша, взметнув беспорядочный сноп искр, и ревущее пламя вырвалось наружу. Позднее соседка Кохава клялась, что в последний миг из обращенного во двор окна вылетели сова и летучая мышь. Некоторые ей верили, некоторые считали, что она это придумала или приняла хлопья гари за живые существа.
Шум, возбужденные крики, а главное – уходящий в небо дым привлекли внимание всего Ершалаима. Кфир со своей террасы наблюдал за происходящим. Он видел внизу хищное бурление толпы у знакомого дома, хотя деталей, естественно, различить не мог, зато сразу увидел начавшийся пожар. Ворона он не рассмотрел, но по метнувшейся вдруг толпе, по задранным кверху белым пятнам лиц безошибочно понял – в чем тут дело. Высыпавшие на улицы жители отслеживали полет странной птицы, бежали за ней, показывали пальцами, обозначая путь ворона в небе, и тем облегчали задачу преследователей. Хотя, конечно, не имеющий крыльев никогда не догонит того, кто ими обладает… Ворон медленно набирал высоту, поднимаясь вдоль склона холма к строениям Верхнего города.
Утомленный неприятным зрелищем, Кфир вернулся в свой кабинет и опустился в кресло из шкуры зебры. Ему казалось, что легкие полны смрадным дымом пожарища. Возможно, с запахом горелой человеческой плоти… Нет, не может быть! Зуса наверняка успела убежать, да и остальные домочадцы тоже спаслись… И Мар-Самуил не пропадет – доберется до своего друга в Галилее, и они будут вместе варить свои колдовские снадобья…
В соседней комнате раздался звон разбитого стекла. Он вскочил, схватил кинжал с витой, украшенной рубинами рукоятью, и, выставив вперед обоюдоострый клинок, выбежал на шум. На полу, расставив крестом костлявые руки, лежал голый Мар-Самуил. На потных плечах и лопатках еще торчали черные птичьи перья. В окне осталась дыра размером с ворона.
– Зачем ты здесь, Учитель? – по старой привычке Кфир обратился к нему, как много лет назад.
Лежащий поднял непокрытую голову. Редкие седые волосы были в крови, тонкая красная струйка стекала через все лицо и капала с подбородка.
– Мне… больше… некуда… – прерывисто проговорил чернокнижник. Взгляд у него был жалкий и умоляющий.
– Но почему ко мне? У тебя есть друг…
– Я не могу долететь к Гилю… Я дряхл. Когда я просил ЕГО о продлении жизни, то забыл выговорить вечную молодость… Или хотя бы сил до самого конца…
– Что с Зусой?
– Она успела… Выскочила через задний двор… А вот Роза так и осталась в кухне. Там все сразу вспыхнуло, наверное, масло…
Старик пошевелился и сел. Черные перья исчезли, зато на нем появился его обычный старый и заношенный халат.
С улицы донеслись приближающиеся крики разъяренной толпы.
– Я дам тебе силы, – сказал Кфир, потирая перстень. – Лети в Галилею. Там тебя никто не найдет! Да и искать там никто не будет!
– Ты ошибаешься, смертный! – вдруг холодно произнес Мар-Самуил, и его тонкие губы искривились в презрительной усмешке. – Перст судьбы в любой момент может указать на беглеца! Как бы далеко он ни убежал и как бы хорошо ни спрятался. А главное – сколько бы времени ни прошло!
Спина Кфира покрылась холодным потом. Было совершенно ясно, что загнанный в угол, вконец испуганный чернокнижник не мог этого сказать. И голос, и тон, и слова, и улыбка были чужими. Кто-то забрался в его телесную оболочку, шевелил его языком и растягивал его губы. И Кфир знал – кто это…
Наваждение прошло. Перед ним опять сидел беспомощный жалкий старик, губы которого кривились не в усмешке, а в попытке удержать плач. Он дрожал от страха и напряжения, явно не понимая, что делал и говорил секунду назад.
– Да, у Гиля мне будет хорошо… Там меня никто не найдет, – неуверенно сказал старик, думая, что повторяет ранее произнесенную фразу. – Но я не чувствую прилива сил…
– Сейчас, сейчас…
Кфир снова тронул перстень, но тот не оживал, будто никакой магии в нем не было – обычная безделушка: железка и какой-то камень.