Музейный артефакт

Потом, уже на воле, они несколько раз работали в музеях, однажды вскрыли частную коллекцию, и Валек убедился, что это чистая, почетная и выгодная работа. Валерий Петрович ввел его в узкий круг своих постоянных заказчиков, рассказал о наиболее известных коллекциях, брал с собой на деловые встречи с реставраторами, художниками, коллекционерами… Он свел и с Сазаном, который стал постоянным клиентом. Студент учился у Антиквара не только ремеслу, но и жизни. Он впитывал его жизненные воззрения и взгляды на окружающий мир. Вслед за своим наставником он стал с презрением относиться к «обычным» вонючим жуликам, тупым грабителям, жестоким бандитам и убийцам. Зато изучал серьезную литературу по искусству, реставрации, читал газеты, особенно следил за криминальной хроникой. Параллельно интересовался такими разными вещами, как Уголовный кодекс и входящие в моду системы сигнализации, замки и отмычки… Он научился бесшумно выдавливать стекла, используя клей и газету, вскрывать толстые витрины с помощью «балерины»[42]

, подбирать ключи к замкам и действовать отмычками. Он перенимал у наставника все, что мог: привычки, манеру разговаривать, общаться с другими людьми и другие особенности поведения, – все то, что в совокупности образует образ жизни. Он аккуратно одевался, без необходимости старался не сквернословить и не использовать жаргон, никогда не напивался. Стал избавляться от следов «зоновского» прошлого: сводить татуировки…

Попался он на сбыте украденного Антикваром ордена Петровской эпохи, наставника, естественно, не выдал, получил три года, через два освободился. За это время Валерия Петровича не стало: его зарезали прямо в собственной кровати и вынесли из квартиры все, что было ценного. Сделал это, разумеется, кто-то из своих…

Студент остался один. Попадать в тюрьму ему больше не хотелось, не собирался он шарить по карманам или чистить «хаты», налеты и бандитизм он тоже считал ниже своего достоинства. Оставалось только продолжать дело наставника, благо у него осталась клиентура Антиквара, широкая известность в узких кругах и специфические навыки. Все шло хорошо: он «взял» несколько сельских церквушек, поднакопил «капусты» и собирался поменять комнату в коммуналке на изолированную квартиру. Правда, красавица Зинка – певичка из кинотеатра «Родина», не откликалась на его ухаживания, да это беда – не беда… Заинтересовался перстнем, который приносил блатной фарт и удачу и о котором ходили многочисленные байки в уголовном мире. Даже песни были сложены о фартовом кольце, а когда опытный вор Мерин подтвердил его существование, он твердо решил отыскать эту штуковину… Словом, все было путево, но черт дернул сесть играть в «очко», и Студент мало того, что спустил все, что было, но еще и вкатил Матросу под воровское слово семь штукарей новыми[43]

 – огромная сумма, если учесть, что автомобиль «Москвич» стоил тысячу, «Победа» – тысячу шестьсот, а огромный красавец «ЗиМ», на котором рассекали генералы и профессора – четыре тысячи…

Где взять такую сумму? Конечно, за пару месяцев можно собрать, если повезет… Но Матрос ждать не любит, и вот сейчас он ехал на «дело», чтобы разом решить проблему…

Оставляя за собой облако пыли и подскакивая на выбоинах, «БМВ» несся по ухабистому проселку в сторону бывшей столицы казачьего края. Заходящее солнце слепило правый глаз, заставляя щуриться. Кругом простирались зеленые поля, над которыми, вспугнутые грохотом движка, то и дело взлетали куропатки, перепела и другие луговые птицы. Время от времени по шатким деревянным мосткам он пересекал ерики и неширокие речушки. По этой дороге ездили мало. До Старочеркасска было около двадцати километров, но лютое бездорожье умножало каждый метр на пять, поэтому, в основном, все добирались по шоссе на Левом берегу и переправлялись через Дон на пароме. Рано утром, правда, станичники везли продукты на базар в Аксай, но после полудня пустые телеги возвращались обратно. А сейчас все уже сидят по домам, повечеряли и готовятся ко сну – в станицах ложатся рано. На этом и строился расчет – значит, не будет свидетелей…

Наконец, на плоском степном горизонте показалась колокольня, а через некоторое время и крыши поселения. В сгущающихся сумерках Студент замаскировал мотоцикл в стогу сена на окраине и, подождав, пока на скромные домишки упадет непроглядная тьма, вошел в станицу пешком. Он был в черной рубашке, черных брюках, черных китайских кедах, черных нитяных перчатках, на голову надел черный чулок, через плечо перекинул черную клеенчатую сумку. Такой наряд позволял раствориться в черноте донской ночи. Фонари не горели, только суматошно взбрехивающие собаки отмечали его путь по темным пустынным улицам.