Музыканты и мстители. Собрание корейской традиционной литературы (XII-XIX вв.)

– Я живу в горах, и все, что вижу вокруг – лишь полевые цветы да трава. А сейчас твоя жена вытащила из меня всю душу! Я дам тебе выкуп в триста мер золота. За это отдай мне свою жену, а на полученные деньги поди найди себе другую хорошую женщину.

Мальчик мягко улыбнулся и сказал:

– Хотя моя жена и не такая красавица, что способна потрясти и перевернуть всю страну, но уж если она искусно вынула из силача душу, то всего триста слитков золота – разве не слишком мало?

Монах нахмурил брови и, указав в направлении, что к югу от селения, произнес:

– Тогда я дам тебе урожай зерновых, который соберу в этом году. Начиная отсюда, и все вокруг – моя земля. Когда двадцать дворов этой деревни собирают урожай, каждый из них отдает мне по десять мешков зерна за аренду, и я это дам тебе. Больше тут говорить не о чем. Если не поступишь, как я велю, убью тебя!

Затем он позвал несколько человек, которые брали у него взаймы, выстроил перед собой и сказал:

– Те триста мер золота, которые вы должны мне, верните в течение трех дней и отдайте этому мальчишке-мужу. Если не сделаете так, я всех вас сотру в порошок.

Эти несколько человек не осмелились ослушаться, только повторяли: «Да-да».

Затем монах широким шагом направился внутрь трактира и уже хотел забрать красавицу, как мальчик сказал:

– Такой, как я, маленький человек, не осмелится не повиноваться. Однако прошло не столь много времени с тех пор, как я вступил в брак, я лишь начал испытывать настоящие чувства к моей жене[181]. Поэтому, прошу, дайте мне немного времени, чтобы перед расставанием я мог бы в последний раз хотя бы подержать за руку мою супругу.

– Ха-ха! Есть в твоих словах, по-человечески, своя доля правды! Раз так, я дам тебе немного времени. Быстро скажи ей пару слов на прощанье и не вздумай медлить!

В то время видевший это Квак Ун, переполнился, было, отвагой и рыцарским духом, но после того, как он стал свидетелем силы монаха, не знал, что делать.

А мальчик, совершив глубокий выдох, произнес:

– Всегда по ночам мы с супругой, играя, боролись друг с другом в комнате, занимаясь единоборством ссирым. А теперь я не смогу этого делать…

Услышавший бормотание мальчика монах обрадовался и сказал:

– А ну-ка, погоди. Ты произнес слово «ссирым».

Ты что, владеешь этим единоборством? Если да, как насчет того, чтобы померяться силами со мной?

– Хоть я и не большой мастер, но если желаете, можно разок потягаться. Однако если вступить в поединок ссирым и при этом не побиться об заклад, победа или поражение разве не будут слишком скучными?

– Хорошо, что ты хочешь поставить на кон?

– Если вы, господин силач, одолеете меня, тогда не нужно давать мне ни гроша, вы просто забираете мою жену. А если я одолею вас, тогда не потребую никакого золота, лишь заберу мою жену и уеду.

Монах очень обрадовался и сказал:

– Хорошо. Я-то думал, что имею дело с простоватым малышом деревенского вида, а на самом деле характер у него широкий!

И вслед за этим они договорились померяться мастерством.

Монах еще раз сказал мальчику:

– Хоть мы и побились об заклад, но одно то, что ты выбрал меня в соперники, разве не то же самое, что «красной стрекозе сотрясать каменную колонну»?

– Вы, господин силач – каменная колонна. Так зачем вам беспокоиться о какой-то красной стрекозе?

Монах громко расхохотался, а затем, затараторив, произнес:

– Ха-ха! Посмотрите на этого негодяя! Еще до начала единоборства ссирым уже «своим клювом откусывает грушу». Да уж, умный мальчишка.

Тогда как раз наступила третья луна, время поздней весны. Из-за погоды, когда три дня подряд шел дождь, который наконец закончился, все дороги превратились в грязное месиво. Только небольшой плоский пригорок перед трактиром, оставаясь сухим и будучи довольно широким, подходил для поединка ссирым. Мальчик и монах поднялись на этот пригорок, а деревенские жители вслед за ними собрались толпой. Квак Ун был среди этих людей. Под пригорком находилась большая выгребная яма. Все дерьмо, которое имелось в деревне, собирали в этой яме и каждый год использовали как удобрение на заливных и суходольных полях. Она была огромная, и никто не знал, какова ее глубина.

Оба борца расположились на восточной и западной стороне, оголили верхнюю часть торса. Монах окинул взглядом собравшихся и сказал:

– Старый монах играет с подростком. Разве это не то же самое, что противостояние огромного тигра и маленькой овечки?

Единоборство ссирым началось. Мальчик согнул в колене правую ногу, крепко встал на левую, выгнул спину, словно гибкий лук, и направил всю силу в живот. Затем правой рукой он охватил левую ногу монаха, и еще раз левой рукой охватил спину монаха, и затем, похоже, крепко сжал талию, и… «ух!», один раз напрягся и легко приподнял монаха.