Мы дрались на истребителях

Я уже говорил, что 31 декабря 1943-го меня чуть не сбили при штурмовке одного из немецких аэродромов. В это же время Камозину было поручено пойти в паре до Владиславов™. Такой перелет мы могли себе позволить. У нас на «кобрах» запас горючего был солидный. Даже были подвесные баки (их при необходимости сбрасывали после выработки бензина, а если боя не вели, то привозили обратно). И вот, Павел Михайлович Камозин со своим ведомым разведали, что им было положено. Возвращаются обратно. В это время Камозин вдруг заметил Ю-52, транспортный самолет, который шел в нашу сторону, в сторону Керчи. Его прикрывала шестерка «мессеров». Павел Михайлович своему ведомому говорит: «Держись!» Отошли они в сторонку, набрали высоту и на большой скорости спикировали на этот транспортный самолет, атаковали. Он загорелся. Они зашли и еще раз по нему ударили. Там шестерка «мессеров» была, а они такое сотворили парой! Потом выяснилось, что в этом самолете летело 30-40 старших офицеров поздравить войска с Новым годом, вручить награды.

Хорошим летчиком был Камозин. И при этом он очень скромно себя вел. Он с любым летчиком на любые темы мог говорить. Такой очень простой, без фанаберии. Причем его очень все уважали. Все Герои, которые у нас в полку были, считали, что Павел Михайлович прирожденный летчик, как пианист. Да, в полку у нас в основном все друг друга уважали, любили, была крепкая дружба…

Так вот, кроме мощной пушки и двух пулеметов калибра 12,7 миллиметра, на первых сериях «кобр» были установлены четыре крыльевых пулемета, а это четыре тысячи патронов. Мы их не снимали. Потом пошли машины с двумя крупнокалиберными пулеметами и пушкой. Какое-то время, правда, были самолеты с двумя подвесными крупнокалиберными пулеметами, но они не прижились. В основном были самолеты с двумя крупнокалиберными пулеметами и 37-мм пушкой.

Радиостанция на «кобре» была шикарная. На И-16, для сравнения, не было никакой рации. На земле выкладывали полотнищами: летите туда, там противник. А в «кобре» уже было 3 радиостанции, 2 передатчика. Кроме того, был еще радиополукомпас.

Для связи с землей настраивали один передатчик, а второй – для связи между самолетами. То есть можно было всегда обменяться репликами по другой линии. Немцы, конечно, занимались радиоперехватом: всех наших летчиков знали по фамилиям. Но наши их тоже слушали и тоже знали.

Наш командир эскадрильи Сидоров Николай Григорьевич одно время практиковал такой «тихий вариант». Примерно за час до вылета звено связывалось между собой по радио, а вылетали через час в обстановке полного радиомолчания. Так нам удавалось подлавливать немцев в воздухе или на земле. Заинтересовался «тихим вариантом» наш замполит. И вот как-то раз повел командир эскадрильи звено, а он полетел ведущим второй пары, хотя редко летал. Грузный такой был мужик. Мы обычно на 6000 метров поднимались и летали, кислородом даже и не пользовались, молодые ж ребята были, здоровые. А он чуть поднялся лишнего и уже не может дышать. Вот они и пошли на 5000 метров. В результате четверка попала под атаку румынского аса, которого прикрывала пара истребителей. Получилось так, что наши оказались под огнем. Но тем не менее командир эскадрильи этого аса подбил. Даже перехватить нашим удалось, как этот румын передавал что-то вроде: «Радеску-4 – немедленно медпомощь на старт». Значит, он ранен был. Но тем не менее нашу четверку эти «мессера» все же разогнали, хотя никого не сбили.

– А если говорить об обслуживании самолета. Для «кобры» был нужен высокооктановый бензин, всегда ли он был? Или наш лили?

– Всегда был. Не было такого, чтобы наш бензин наливали.

– В полку как-то улучшали «кобру»?

– Если деформировались стабилизаторы на «кобре», их меняли. А еще у нас Камозин, если мне не изменяет память, то ли отпилотировал в зоне, то ли после задания пришел, и у него заклепки полетели. Пришлось на самолет еще ряд заклепок ставить для усиления стабилизатора. Но это не на всех машинах делали.

А вообще, разные «кобры» были. Даже попадались с автоматической системой «шаг – газ», то есть там шаг винта автоматически менялся от положения сектора газа.

О двигателе «кобры» двояко можно сказать. С одной стороны, он неплохой, чистенький против наших. На наших во время войны и герметика-то не было, самолет выбрасывал масло до самого хвоста. А «кобра» в этом плане была здорово сделана. Зато после каждого вылета нужно было с ним возиться. Нужно было снимать фильтр Куно и смотреть, не появилась ли стружка. Если стружка есть, то он заклинит на следующем вылете. Кроме того, если летчик проворонил температуру антифриза или масла, то есть перегрел мотор, считай, что ты будешь садиться на вынужденную или прыгать. Потому что заклинит мотор наверняка.

– У вас был отказ двигателя?