Мы дрались на истребителях

И уже начали туда приезжать представители полков, «покупать» нас. Целые полки начали образовывать. Первый раз к нам приехали командир полка и командир эскадрильи. Набрали нашей молодежи. А кто ее учить-то будет? Через два месяца приехал командир эскадрильи, который стал командиром полка, и опять набрал новичков. Такие потери были…

В утапе я пробыл до июля. Часов сто налетал. Каждый день летали. Приехал начальник боевой подготовки дивизии и отобрал тех, кто покрепче. Нас зачислили в 814-й полк.

В дивизии полки были сильные. В моей второй эскадрилье за войну 2 летчика всего погибли. Командиром эскадрильи был Тимошенко Афанасий[122]

. Он погиб – его зарубил «ил». Это когда уже в Германии были. На аэродроме находились две дивизии «илов» и полк истребителей. Тимошенко руководил полетами. Молодой летчик выруливал, потом он развернулся и поехал на руководство полетами. Они разбегаться, но все равно многих зарубил. Потом у нас был Савельев[123], его заместитель, стал командиром эскадрильи – до конца войны.

Нас вводили в строй, давая по несколько полетов. Мы уже были слетанные. Проверяли также в воздушном бою, слетанность пары и начали постепенно брать по несколько человек – по одному, по два, смотря какая обстановка.

Сначала я был в первой эскадрилье, ведомым у Николая Путько[124]

– Николай сильный летчик, хохол. С ним сделал 2 вылета. Ходили на прикрытие наземных войск. Вот, говорит, видишь, если немецкие самолеты выше, чем мы, идут – в бой мы не вступаем, но если они начнут, только тогда мы вступаем в бой. Мы в основном прикрывали. Мы только за штурмовиков отвечали: если кого-то у них сбивали, нам боевой вылет не засчитывался, хотя и своих теряли.

В 1943 году нас перевели во 2-ю эскадрилью. Ведомого командира полка Николая Владимировича Забырина[125] поставили командиром звена. И дали ему разрешение выбрать вторую пару и ведомого для себя. Он меня взял ведомым и еще Васю Симакина[126] и Кольку Беспалова – вот наше звено.

Тяжелые были бои летом 1943 года… Вообще легких боев не бывает, когда ты к штурмовикам привязан. Ведь наш полк в основном занимался сопровождением «илов», и только когда на фронте было затишье, мы ходили на «свободную охоту». Наша дивизия и штурмовая дивизия – 108, 109 и 110-й полки – все время были вместе. Для нас так подбирали аэродром, чтобы мы поближе к линии фронта были. «Илы» проходили через нас, мы к ним пристраиваемся – и пошли. Обычно на шестерку «илов» давали в сопровождение пару, а на двенадцать самолетов – звено. Штурмовики идут примерно на 1000-1200 метров, а мы метров на 400-600 над ними – с этой высоты можно успеть разогнать самолет и отбить атаку. Немцы обычно открывали огонь с дистанции 100-200 метров. Вот тут главное не подпустить его, успеть дать очередь. Необязательно сбивать – очередь перед ним дал, он уже отваливает. Я ведомым был, так что моя задача была прикрыть ведущего, пока он атаку отбивает. Я атакую только по его команде. А без команды кто влезет – обязательно там останется. Дисциплина очень важна. Если Колька Забырин сказал Васе Симакину: «Сиди вверху!» – он ни за что вниз не полезет. Хотя как летчик он был сильнее Кольки. Но дисциплина! Правда, он зенитки боялся. Как только зенитка ударит, он вверх.

Если на сопровождение идем звеном, то мы ходим над ними – двумя парами навстречу друг другу. Делаем как бы восьмерки, чтобы скорость держать побольше.

Немецкие истребители в основном атаковали снизу. Они могли либо подкрадываться к строю «илов», пытаясь слиться с фоном земли, либо, набрав высоту, пикировали сзади строя, с тем чтобы на скорости подойти и атаковать их сзади-снизу.

Василий Симакин

Когда пришли на цель, штурмовики обычно с ходу били РСами, а потом становились в круг. Мы тоже над ними крутимся. Зенитки нам не страшны – мы же выше. Кольке только один раз раздели хвост. Он пошел выбивать «мессера», атаковавшего «ил», она ударила и посекла ему хвостовую часть фюзеляжа.

От цели штурмовики обычно отходили на бреющем, потом поднимались, смыкали строй, и мы их вели до места встречи. Бывало, их еще «ловить» приходилось. Там же молодые. Он отбомбился и пошел в сторону немцев. Колька кричит: «Лови его!» Я за ним, а он прет, ничего не видит. Как дашь очередь перед носом, только тогда тебя заметит. Крыльями покачаешь, и он разворачивается за тобой. За одним таким дурачком Колька меня послал: «Верни его». Качал, качал я ему крыльями, потом дал очередь – он сообразил. Только я от него метров на 150 отошел в сторону, как ему даст зенитка в плоскость. Такая дыра! Он тянул, тянул, перетянул линию фронта и сразу шлепнулся на живот.