Мы и наши малыши

В наши дни подобный подход к разным культурам, как и к своей собственной, по-прежнему применяется для анализа тех способов и стилей, с помощью которых родители воспитывают детей. Так, антропологи используют модели добычи пропитания – то есть способы находить пищу – для объяснения особенностей личности. Может показаться, что еду и личностные качества разделяет достаточно большое расстояние, однако если мы говорим о том, что культура тем или иным образом формирует человека, то неизбежно должны быть связи между нашими действиями с целью выживания на самом фундаментальном уровне и тем, кем мы являемся на самом сложном высоком уровне. Например, для того чтобы быть охотником и собирателем, необходимо обладать такими качествами, как инициативность и настойчивость, а значит, можно ожидать, что в рамках такой системы существования родители будут развивать в своих детях уверенность в себе. А в обществе скотоводов, где владение крупным рогатым скотом служит мерой успеха, родители, возможно, будут воспитывать детей, уделяя больше внимания формированию у них чувства ответственности, а не развитию творческих способностей[120]

. Кроме того, по мере перехода различных обществ от одного типа экономики к другому – как это произошло с племенем кунг из Ботсваны, перешедшим от жизни охотников и собирателей к жизни в поселениях, или с теми, кто занимался сельским хозяйством, а затем освоил городской образ жизни, – родители вынуждены формировать у своих детей новые и более уместные культурные навыки. Исследования нескольких сообществ, находящихся в процессе перехода, показывают, что изменения в экономической базе находят свое отражение в стилях воспитания, так как у родителей происходит сдвиг в сторону модели, предполагающей заботу о детях, формирующую иные ценности, необходимые для нового образа жизни[121]

.

Данный подход предполагает, что действия родителей и их поведение по отношению к своим детям оказывают влияние на их личность и на то, какими личностными качествами они обладают, став взрослыми людьми. Сегодня эта мысль кажется очевидной. Большинство из нас, принадлежащих к западной культуре, настолько глубоко «погружено» в психологическую теорию – как на интеллектуальном уровне в процессе обучения в школе, так и на социальном уровне в рамках популярной культуры, учитывая постоянный рост индустрии психотерапии, – что мы воспринимаем родительское влияние на развивающуюся личность ребенка как нечто само собой разумеющееся. Мы даже возлагаем вину за свое поведение на собственных родителей и часами пытаемся найти связь между психическими свойствами своей личности с тем, что произошло с нами в детстве. Однако это довольно современный и явно западный подход к личности. Так, некоторые считают, что личностные качества не развиваются под внешним влиянием, а присущи нам от природы или что за формирование человека отвечают другие духовные или генетические силы. Тем не менее современные антропологи, которые в большинстве своем получают традиционное западное образование, активно применяют концепции психологии развития и включают их в свою модель родителей и общества.

Специалисты, занимающиеся кросскультурными исследованиями, сегодня, как и во времена супругов Уайтинг в 1950-е годы, подходят к изучению воспитания аналогичным образом. Все согласны с тем, что воспитание является частью более широкой, интегрированной системы поведения, которая преобразуется под влиянием как культуры, так и индивидуальных особенностей личности; говоря иначе, что воспитание связано со всем остальным[122]

. Существует предположение, что у родителей также есть основные темы, которые проходят красной нитью через те действия, которые они совершают в процессе общения со своими детьми. Одним словом, у родителей есть осознанная или неосознанная концепция воспитания. Соответственно, внимательно наблюдая за родителями и детьми на протяжении определенного времени, исследователь может выявить и понять эти темы[123].