Мы не умираем, а рождаемся вновь!

Она также знала, что это знание исходит не от нее — ни из ее сознательного, ни из подсознательного. Ни даже из сверхсознательного. Она каким-то образом слышала, а потом передавала мне слова и мысли кого-то очень особенного, кого-то, кто «контролирует это все». Таким образом проявился еще один Учитель. Это был не тот Высший Дух, которого я слышал прежде и от которого я получал очень мудрые послания. Это было новый дух, со своим особенным голосом и стилем, очень поэтический и чистый. Этот Учитель говорил о смерти без колебаний, но голос его был наполнен любовью. Эта любовь была теплой и настоящей, и в то же время самодостаточной и всеобъемлющей. Она была полна блаженства, но не была удушающей, эмоциональной или ограничивающей. Голос привносил атмосферу любви и всеобъемлющей доброты, и мне чем-то это показалось знакомым.

Шепот Кэтрин стал громче:

^„Я не верю в этих людей.

«Не веришь — в кого?» — переспросил я.

^„В Учителей.

«Не веришь?»

^„Нет, мне не хватает веры, поэтому моя жизнь была такой сложной. В этой жизни мне не хватало веры.

Она начала потихоньку анализировать свою жизнь в восемнадцатом веке. Я спросил, что нового она узнала в этой жизни.

^„В этой жизни во мне было много злобы и негодования, и я училась побеждать свои чувства к другим людям. Мне также пришлось понять, что я не контролирую свою жизнь. Мне бы очень хотелось управлять ею, но я не могу. Я должна верить в Учителей. Они укажут мне путь. Но я не верила. Я изначально думала, что жизнь моя погублена. Я никогда не отличалась светлым взглядом на мир. Мы должны верить… мы должны верить. А я сомневалась. Я выбрала сомнение, а не веру.

Она остановилась.

«Что ты можешь сделать — или что я могу сделать, — чтобы всем было лучше? Похожи ли наши пути?» — спросил я.

Ответ пришел от Учителя, который на прошлой неделе говорил об интуитивных силах и о возвращении из комы. Голос, манера, интонации — все отличалось и от настоящей манеры Кэтрин говорить, и от манеры второго, мужественного, Учителя-поэта, с которым я только что говорил:

^„Пути всех людей практически одинаковы. Все мы должны понять определенные вещи, пока находимся в физических телах. Некоторые из нас доходят до них быстрее, чем другие. Милосердие, вера, надежда, любовь… мы все должны знать об этом и знать хорошо. Это не просто отдельно взятая надежда, вера или любовь — в этом заключено столько всего! И существует столько способов их выразить! А мы лишь урываем всего понемногу…

Люди из религиозных орденов подошли к этим понятиям ближе, чем кто-либо из нас, потому что у них есть обет целомудрия и послушания. Они так много отдают и ничего не просят взамен. Остальные же просят награды — награды и поощрения за наше поведение… тогда как этих наград — наград, что мы хотим, — по сути не существует. Награда в самих наших действиях, но действиях без ожидания вознаграждения… отдавая, мы должны забыть о себе.

«Я не научилась этому», — добавила Кэтрин своим обычным мягким шепотом. На какой-то момент меня смутило слово «целомудрие», но я помнил, что оно происходит от слова «мудрость», которое значит гораздо больше, чем просто воздержание от секса.

Кэтрин продолжила.

^„Но надо не переусердствовать. Все, что делается чрезмерно… сверх меры… вы поймете. На самом деле, вы понимаете.

Она снова сделала паузу.

«Пытаюсь», — ответил я и попытался сконцентрироваться на Кэтрин. Может, Учителя еще не ушли…