Мы убили их в понедельник

— Нет, я имел в виду не это… пока. Чтобы мы ни разузнали насчет этой лодки, Пегги, ты оказалась в очень трудной и неловкой ситуации. Ты не должна жить в их доме. Так что завтра потихоньку собери свои вещи, незаметно все упакуй, а я заеду после обеда и заберу тебя оттуда.

— Но что я скажу Черити!

— Мне все равно, что ты ей скажешь.

— Она моя сестра.

— От других родителей.

— Сэм, я там в полной безопасности, честное слово.

— Обещаю, что не буду к тебе приставать. Никогда.

— Хм, хм, хм. Это очень важный момент, верно?

— Да.

— В таком случае, дорогой, тебе лучше подыскать мне какой-нибудь маленький, чистенький и дешевенький отель. Потому что мой отпуск кончится еще не скоро. И я хочу удовлетворить твою нелепую глупую причуду. Если ты считаешь, что мне нельзя оставаться у Уэберов, то я от них уеду.

— Так мне будет гораздо спокойнее.

— Здесь, в твоем доме, я чувствую себя так уютно. И при этом надежно защищенной.

— Я хочу, чтобы ты вообще отсюда не уезжала.

— Но я еще должна поискать следы колес.

— Ах да. Следы колес.

— Милый, у тебя самые большие в мире руки. Самые большие и пронырливые руки. Так что давай пойдем на твою лодку и остудим тебе голову. Давай очень быстро отправимся на лодку.

На какое-то время нас охватил приступ веселья, как будто мы хотели убежать от мрака, который таился в глубине наших душ. В этот раз на ней были желто-зеленые брюки и блузка из грубого хлопка. Я все время слышал ее смех. Мы снова навестили «Морской бар Тэда». Музыкальный автомат играл тихо, пиво было холодным, а ее огромный поклонник больше не появлялся. Но потом почти без перехода настроение изменилось: живость и веселость из Пегги вдруг ушли. Я уже много раз видел это с Джуди и подумал, что точно так же будет и теперь, — что она тоже будет внезапно уходить в себя, погружаясь в какую-то тихую угрюмость, и все мои попытки вытащить ее оттуда сделают ее только более отчужденной.

Но вдруг Пегги посмотрела мне прямо в глаза, положила мне на руку свою ладонь и сказала:

— Прости меня, милый. Я ушла куда-то далеко. Помоги мне вернуться обратно.

— Как?

— Давай уйдем отсюда.

Мы поплыли под лунным светом обратно в бухту, она стояла около моей правой руки, мягко прижавшись к моему телу и погрузившись в какие-то раздумья.

— Я знаю, что меня тревожит, — сказала она. — Я считаю, что нечестно смеяться и быть вл…

— Быть что?

— Черт! Вот черт! Неужели я не умею даже вовремя прикусить язык!

— Быть что?

— Перестань меня дразнить. Я слишком глубоко задумалась.

Я сама не знала, что скажу, а потом почти уже произнесла это, и ты прекрасно понял, что я имела в виду. Я краснею, и ты в этом виноват. Такие вещи первым должен говорить мужчина.

— Может быть, ты хотела сказать — и быть влюбленной?

— Сэм Брайс. Я собираюсь дать вам хорошего пинка.

— Обычное дело между влюбленными. Они вечно ссорятся, об этом даже пишут в песнях…

Она отодвинулась, чтобы освободить ногу, и с размаху стукнула меня по голени. Я немедленно сбавил ход, поставил нейтральную скорость, прижал ее к себе и крепко поцеловал. Подхватив ее за узкую талию, я приподнял ее и посадил на маленький выступ над приборной доской, прислонив спиной к выпуклому ветровому стеклу. Я держал ее ладони в своих руках и смотрел на ее лицо при лунном свете. Ее маленький подбородок находился на уровне моих глаз.

— Хорошо, Пегги, — сказал я. — Это любовь. Я знаю. Я в этом уверен.

— Я тоже в этом уверена. И я боюсь.

— Чего ты боишься?

— У меня уже была любовь. Ты можешь выслушать меня и не ревновать?

— Конечно.

— Когда я потеряла мужа, это было так больно, так ужасно, так тяжело, что я больше никогда не хотела… снова оказаться в этой ситуации, любимый. Я не хотела, чтобы еще один мужчина стал смыслом моей жизни. Наверно, я была не против… снова выйти замуж, но так, чтобы этот человек любил меня и не требовал слишком многого с моей стороны. Он должен был оставаться на периферии моей жизни, чтобы ничто уже не могло причинить мне такую боль.

— Но ты такого не нашла.

— Я искала.

— Ведь ты не пошла бы на компромиссы, Пегги? Все или ничего.

— Да. Я не умею… играть своей жизнью.

— Я тоже никогда этого не делал.

— Я знаю.

— Я предложил Джуди всего себя. Но принцесса решила, что это блюдо не столь уж интересно, и удалилась, едва притронувшись к еде. И тогда я сказал себе: к черту все это. Если они не хотят меня — бесценного, неповторимого меня, — я хлопну дверью и уйду. Когда научишься не думать о вещах, которые задевают твою гордость, можно вполне сносно провести остаток жизни.

— И впустую растратить себя.

— Значит, я опять попал в список? И снова иду на битву с драконами?

Она быстро и легко поцеловала меня в губы.

— Только не ради меня, Сэм. Все, что мне нужно, это любовь. Я хочу вести тихую и скромную жизнь. Не делай ничего больше или меньше того, чего ты хочешь сам, Сэм. Я хочу лишь крыши над головой. Я хочу тепла. Хочу еды. Хочу ходить босой и стать беременной. Мышиная возня годится для мышей, а не для людей. Я ужасно счастлива — и все-таки испугана.

— Я не заслуживаю такой удачи. Боюсь, что ты рассердишься, Пегги, но я должен сказать тебе еще одну вещь.