Мы, утонувшие

А что… — произнес он, улыбнувшись, словно всего лишь хотел бросить вызов ее интеллекту, — что, если мужчины все равно будут уходить в море? В Марстале не осталось больше серьезных судоходных компаний, но они запросто могут обратиться в другие фирмы, за пределами острова. И без проблем получат место. У марстальцев хорошая репутация. Они ведь создавали ее много столетий.

На секунду ей показалось, что он говорит, как Фредерик Исаксен.

— Нет, не обратятся! — сказала она резко. — С каждым годом в Навигационной школе все меньше учащихся из нашего города.

— Поздравляю, — произнес он, поднимая бокал, — ты близка к цели.

Клара не могла не заметить сарказма в его голосе, но все равно подняла бокал.

— Ты меня не понимаешь, — сказала она.

— Ты права. Я не понимаю твоей цели. Ты как будто делаешь одно, а на поверку — совершенно противоположное. Библиотека, детский дом, музей, дом престарелых, ты выступаешь в роли городского благотворителя и одновременно выбиваешь у города почву из-под ног, основу его существования.

— Море никогда не было настоящей основой существования.

— Я создал крупнейшее в стране предприятие. Я судовладелец.

Они помолчали. Разговор, как всегда, зашел в тупик.

— Твой сын — моряк, — внезапно произнес он.

Она опустила глаза:

— И его отец погиб в море. Не стоит напоминать мне об этом. Неужели ты совсем не понимаешь, чего я хочу?

— Понимаю, — ответил он. — Ты хочешь невозможного. Ты хочешь высечь море, чтобы оно запросило пощады.

Это была последняя их встреча. Она все время это понимала. Они сказали друг другу все. Клара научилась всему, чему должна была научиться. Маркуссен рассказал все, что хотел. Они поставили памятник Чжэн Сумэй, и, хотя физически его не существовало, он был воздвигнут в ее голове, и Маркуссен больше не оставался один на один со своей историей. А понять, в чем смысл этой истории, он предоставил ей самой. Сам он этого явно не понимал.

Клара Фрис видела себя на месте Чжэн Сумэй. Как и та, она была обманщицей, никогда не играла открытыми картами, и у обеих было оправдание. Оправданием Чжэн Сумэй была любовь. Она хотела стать незаменимой для мужчины, который никогда не испытывал необходимости в другом человеке как таковом, и потому выстроила вокруг него империю. В сердце женщины он не нуждался, в объятиях и поцелуях тоже. Зато ее деловой талант, циничные приемы, которыми она овладела в беззаконном городе, были незаменимы. И это стало даром ее любви.

И у Клары был дар любви. Не к мужчине — ко всему городу. Она хотела спасти его от моря. Хотела вернуть его сыновей: матерям — мальчиков, женщинам — мужчин, детям — отцов.

О, она знала. Шторм никогда не прекратится. Снова и снова она опускала руку в воду и искала Карлу. Каждый раз, продавая корабль или отправляя его на стоянку, каждый раз, когда Марсталь терял еще одно судно, каждый раз, когда верфь лишалась заказа от городских судовладельцев, каждый раз, когда молодой человек выбирал сухопутную профессию, каждый раз, когда число мальчиков из Марсталя в Навигационной школе уменьшалось, — каждый раз она словно нащупывала Карлу в темных водах и вытаскивала ее на поверхность.

Она видела, как убывает вода. На секунду чувствовала, как уходит внутреннее давление. Мечтала о земном шаре, на котором отступят моря, а земля поднимется, чтобы предоставить людям дом, где они могут быть вместе, папа, мама и дети, вместе навек.

— Вот он, твой шанс, — сказал Маркуссен, когда они прощались в последний раз.

Он имел в виду войны в Испании и Азии. Для него то, что тысячи людей убивают друг друга, было хорошей новостью. Росла потребность в грузоперевозках по морю, нужда в кораблях была острой, как никогда.

Но не в ее пароходах. Они стояли неподвижно, с холодными двигателями.

Теперь она начнет действовать. Не упустит шанса. Но не станет посылать свои корабли для участия в стяжательской оргии, пока утопающие барахтаются в их кильватерах.

Клара пошла в контору и проверила цены. Они соответствовали ее ожиданиям. Когда растут фрахты, растут и цены на корабли. Время продавать. Десять лет назад она купила пароходы у вдов, тогда рынок упал и все несли потери. А теперь можно продать их с большой прибылью, и она знала, как отреагируют марстальские предприниматели-мужчины.

— Черт меня побери, — скажет один.

А прочие согласно закивают, неохотно выражая признание. Вот и вся похвала. Но и такую Клара примет как дань своим талантам. Они тут думали, что ее мозг, как и мозг любой женщины, замкнуло, когда дело коснулось прибыли, и что пароходы стояли в бездействии исключительно из-за отсутствия у нее деловой хватки. Теперь все увидят, что в действительности это было холодным расчетом.

Но будут и другие, те, кто придерживается иной точки зрения. Те, кто сочтет, что город лишили последнего куска хлеба, и они-то будут ближе к истине.

А не забирала ли она больше, чем давала?

Что останется в Марстале, когда она продаст пароходы? Горсточка шхун со вспомогательными моторами, переделанных в кечи, годящихся только для местных перевозок по Балтийскому морю, ну, может, с редкими заходами в Северное. Круг замкнулся.