Мы, утонувшие

В определенном смысле они уже свой выбор сделали: шли в конвое под защитой британских военных кораблей. Но означало ли это, что, как и корабли сопровождения, они находились в состоянии войны с Германией?

Ответ был им известен. Фрахтовые ставки высоки. Как и жалованье. Трехсотпроцентная военная надбавка. Учитывая переработки и прочие надбавки, это означало, что жалованье иногда возрастало в четыре и даже в пять раз. Потому они продолжали ходить в море: ради денег. Теперь им предстоит согласиться на участие в войне, где они попадут на передовую линию. Этому их научил так называемый мир. Семьдесят девять датских моряков погибло во время минувшей Пасхи. С начала войны — более трехсот человек, хотя на борту их судов красовался нейтральный Даннеброг. Торпеды подводных лодок не делали различий. Корабль, направлявшийся во вражеский порт, оставался кораблем, направлявшимся во вражеский порт, независимо от того, какие мотивы двигали людьми на его борту.

Все семнадцать человек, составлявшие команду «Данневанга», согласились с решением идти в Англию. В их душах жило упорство, быть может даже не имевшее отношения к войне. Когда-то они решили стать моряками. И никому не удастся прогнать их с палубы.

Инстинктивно они чувствовали, что именно упорство сохранит им жизнь, а не патриотизм, не любовь к родине, не та или иная идеология или понимание причин войны. Все это было им присуще в большей или меньшей степени. Но сейчас их мнение о войне никого не интересовало. От них требовалось принять решение, которое серьезно повлияет на всю их будущую жизнь, как именно — они могли только гадать. Но всем своим «морским» инстинктом они ощущали, что речь идет о жизни и смерти. Именно упорство моряка, столкнувшегося с превосходящей силой, ураган это или «Мессершмитт-110», заставило их сказать «да».

Не воевать они соглашались. Для них лишь продолжилась битва, что ведется с незапамятных времен. Не Англии, а походу в Англию они сказали свое «да», морю и испытаниям, которые заставляли их чувствовать себя мужчинами.

Уже десятого апреля они прибыли в Метил и тут же получили приказ отправляться в Тайндок, где корабль передали в ведение Британского адмиралтейства. Передача не была отмечена никакой церемонией. Офицер английского флота прикрепил к кормовой мачте записку, в которой коротко сообщалось, что корабль именем короля объявляется английским военным трофеем. Даннеброг спустили, на его месте подняли Ред-Дастер, британский торговый флаг, красную тряпку с Юнион-Джеком в уголке.

Они никогда особенно не следили за состоянием своего датского флага. Белый крест закоптился из-за дыма, полотнище по краям обтрепалось. Но это был их флаг. В чужих краях он был частью их самих. А теперь право на него утрачено. Их родина без борьбы сдалась врагу, и флаг у них забрали. Теперь их принимали в расчет, только если они сами не считали себя датчанами.

В этот миг к ним пришло понимание. Они пойдут на войну нагими и одежду уже начали срывать.

Второй механик спросил, какое жалованье выплачивается тем, кто ходит под английским флагом.

— Три фунта восемнадцать шиллингов в неделю, кроме того, один фунт десять шиллингов пайковых, — ответил офицер.

Второй механик быстренько прикинул в уме. Окинул взглядом товарищей и пожал плечами. Они тоже считать умеют. Новое жалованье составляло четвертую часть прежнего. С другой стороны, им теперь не надо содержать семью, от которой они отрезаны на неопределенный срок.

— Don’t worry, you will be home for Christmas[50]

, — сказал офицер, внимательно присмотревшись к их лицам.

Они не сообразили спросить, которое Рождество он имеет в виду.

Пришел приказ перекрасить «Данневанг» в серый, как зимний день на Балтийском море, цвет. Даже блестящие лакированные двери из дуба и оконные рамы в рулевой рубке. Это был их корабль. Когда-то они отскребли от него всю ржавчину и покрасили каждый квадратный сантиметр: корпус — в черный цвет (под ватерлинией — в красный), надстройки — в белый; трубу, словно ленты, обвивали красные и белые полосы; на носу с любовью вывели белые буквы. «Данневанг» содержали в такой чистоте, что по палубе можно было ходить в парадной форме даже после погрузки угля. Пароход содержался, как они говорили, в «старом парусном стиле»: команда драила палубу, мыла переборки — работа тяжелая, неприятная, но заставлявшая испытывать гордость. А теперь «Данневанг» исчезал под их руками. Как будто тонул в сером зимнем море, из которого и заимствовал свой цвет.