Мы вдвоем

Наутро — снова пробуждение от шума швабры. При помощи простых отмычек дверь распахнулась, в проеме возник глава ешивы, рядом с ним — директор, позади — двое гордых собою «взломщика». Йонатану показалось, что ему мерещится, но глава ешивы, в костюме и с седеющей бородой, оглядел их обоих сочувственно и насмешливо. Затем, однако, состроил гневную мину и резко заговорил:

— Доброе утро, я прошу вас покинуть эту комнату. У нас здесь ешива, а не гостиница или пансион. Из-за того что мы находимся у въезда в Иерусалим, сюда постоянно являются всякие типы, и нам очень важно не быть общежитием для людей, которые здесь не учатся.

Мика сонно взглянул на него и бесцветным голосом спросил:

— Но, уважаемый рав, как насчет гостеприимства? Поверьте, мы никому тут не вредим.

Глава ешивы секунду помолчал, словно взвешивая возможность поддаться очарованию Мики, и наконец ответил:

— Вы хороший парень, и я был бы рад пригласить вас домой, но здесь — ешива, а не ночлежка, нельзя позволить тому, кто здесь не учится, постоянно здесь ночевать. Я ни в коем случае не стремлюсь никого задеть, а хочу поступить с вами по совести, поэтому можете остаться до утра пятницы, а в воскресенье я уже вселю сюда учеников ешивы. Знаете ли, у нас, слава Богу, во всем интернате нет ни единой пустой кровати. — Только после этого он, словно впервые заметив Йонатана, холодно спросил: — А с вами что, цадик?

— Я всего лишь его гость — гость вашего гостя, — сказал Йонатан, желая отделиться от принявшего его в гости и злодеяний последнего, а после паузы добавил: — Но я бы хотел здесь учиться, это возможно?

— Разумеется, — отозвался удивленный ответом глава ешивы. — Проведите у нас несколько дней, позанимайтесь с утра до вечера, убедитесь, что вам это подходит. Если подходит, договоритесь о собеседовании с равом Вайсблумом, который отвечает за прием в ешиву, побеседуйте с ним на ученые темы, и он, возможно, вас примет. А пока вы не наш студент, и я прошу вас о том же, о чем просил его. — Он с явным негодованием ткнул пальцем в сторону Мики. — Освободить помещение.

Этого происшествия ему хватило. Он хотел начать все с начала, поехать в их квартирку, найти там Алису и убедиться, что они — обычная пара. Просто-напросто молодые родители, начинающие вместе, удивляясь и побаиваясь, растить своего первого младенца. Но он знал, что Алиса его не ждет, что ему нет прощения, что он по собственной вине сделался опасным человеком, которому нельзя оставаться одному, потому что он сам себе может навредить, и что он не готов назавтра вновь оказаться в неловкой ситуации с главой ешивы. Он решился ехать к родителям на улицу Йордей-га-Сира.

Йонатан предполагал, что отца не будет дома, а только мать, но, как ни странно, не оказалось их обоих, и он нашел ключ, затолканный куда-то в глубину его набитого кошелька. На секунду он смутился, что вторгся непрошеным, и, чтобы развеять смущение, стал осматривать многочисленные портреты Идо, заполонившие все возможные поверхности в гостиной. Он поймал себя на мысли, что в их с Алисой маленькой гостиной нет ни единой фотографии Идо. Как-то он хотел повесить, но Алиса сказала: «Йонатан, нужно продолжать жить, нельзя же, чтобы наш дом стал мемориалом».

Он покрутился по пустой, чистой квартире, обнаружил множество висящих на холодильнике записок с именами (на выздоровление, брак и обогащение) и, завершив обход квартиры, развалился на диване. В маленькой тесной квартире, куда их родители решили втиснуть свою жизнь, у него не было своей комнаты и даже значимых воспоминаний. Она ему представлялась не домом, а, скорее, убежищем, местом, где можно приклонить голову и, когда потребуется, залечить душевные раны.

В замке уверенно повернулся ключ, и в двери показался Эммануэль. Увидев друг друга, оба были явно удивлены.

— Папа, что ты здесь делаешь? — вымолвил первым Йонатан.

— Я… — извиняющимся тоном промычал отец. — У меня немного заболела голова, я пришел немного отдохнуть и скоро вернусь в оптику. А ты? — с любопытством спросил он.

— У меня тоже болела голова, — ответил Йонатан, наморщив лицо так, будто кто-то стянул его изнутри.

— Постой, но как ты оказался здесь, разве ты не должен быть с Алисой и Идо в Шаарей-Ора? — Эммануэль недоуменно поднял свои почти сросшиеся брови.

— Ладно, буду честен. Я хотел назвать нашего сына Идо, но Алиса возражала. Она боялась того, что это имя за собой влечет, и предложила назвать его Ади, в честь ее дедушки Эдди. Я поддался на давление ее и тещи, и мы втроем решили назвать его Ади. К тому же принято давать женщине выбрать имя первому ребенку. Но в итоге во время обрезания я тебе прошептал — Идо. Что-то мною овладело, может, сам Идо овладел, не оставил выбора. И теперь семья Алисы настолько разозлена, что я был вынужден сбежать. Поэтому я здесь.

Эммануэль смерил Йонатана долгим, тревожным и удивленным взглядом: