Мы вернем себе Россию

Анархия и деспотизм усиливали друг друга, препятствуя нормальному развитию российской нации. Эта важная черта нашего общественного развития неоднократно подчеркивалась философами и историками прошлого. Наиболее точно выразил ее русский философ И.А.Ильин: "Русский народ был народом государственным - это остается верным и для советского государства - и вместе с тем это народ, из которого постоянно выходила вольница, вольное казачество, бунты Стеньки Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология, народ, искавший нездешнего царства правды".

Деспотизм советского периода, отучивший русских от привычки к сильной власти и мощному государству, неминуемо должен был кончиться страшным крахом, откатом к первобытному своеволию и анархии.

Ильин также предупреждал, что лидеры новой смуты "приведут к тому, что Россия опять провалится в хаос и вседозволенность... Образуется до двадцати отдельных "государств", не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армии, ни бесспорно национального населения. Из двадцати пустых названий каждое поведет с каждым соседним длительную борьбу за территорию и население, что будет равносильно бесконечным гражданским войнам".

Так оно и вышло.

Да, пока некоторые наши "освобожденные граждане" путают свободу и демократию с анархией и вседозволенностью, государству надо подавлять явления, опасные для страны. И такой подход встречает все больше понимания: нельзя позволить свободный выбор между верностью и предательством, между совестью и бесстыдством, между гибелью страны и ее развитием.

Грехи наши тяжкие

На совести российских либералов варварские экономические реформы, политическое спонсорство чеченским бандитам, лакейская дипломатия, воинственный антипатриотизм. Это делает из них удобный объект критики.

Любопытно, что самым жестким критиком разрушительных реформ и последовательными противниками либерализма считается коммунистическая оппозиция. Это ложная оценка.

На самом деле коммунисты и либералы повязаны общим грехом - разрывом традиции российской государственности. Для коммунистов ценность представляет только "социалистическое Отечество", для либералов - только "новая Россия". Для традиционалиста же Россия ценна вне зависимости от политического режима.

Наши коммунисты - те же либералы, только вид сбоку. Их социализм - это либерализм плюс "социальная справедливость", которая подобна пожеланиям "дайте людям все" или "мы выступаем за все хорошее".

Выдающийся русский философ и богослов С.Н.Булгаков, высланный большевиками из России, писал: "Социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека.

Для социализма человек есть денежный мешок, пустой или наполненный, так же, как и для капитализма".

Сегодня, когда коммунисты оказались в оппозиции, они порой произносят речи, удивительно похожие на речи либералов. Только различное с либералами отношение к советской власти разделяет обе крайности.

Отличие традиционалистов от либералов и коммунистов состоит не в том, что традиционалист отрицает идеи свободы, демократии, социальной защищенности и пр., а в том, что в этих ценностях он видит конкретное выражение национальных интересов и сильной государственной власти защитника этих интересов.

Мятеж бандитов и самодуров

Антигосударственный нигилизм возникает всюду, где групповые или частные интересы ставятся выше национальных. Тогда государство перестает восприниматься обществом, а природа конфликтов приписывается системе. Для раскрепощения общества выписывается рецепт - "минимизация" государства. Однако именно ослабление государства для России и есть главная угроза демократии и истинной свободе личности.

На исходе ХХ века Россия столкнулась с реальной опасностью утраты суверенитета и территориальной целостности. Государственные функции в субъектах федерации, и, что особенно опасно, в национальных территориях, узурпировались организованной преступностью, подменялись деятельностью местной бюрократии, которая пользовалась ими для извлечения так называемой "статусной ренты". Самозванцы брали под контроль целые регионы, создавали в них свои вооруженные отряды, системы влияния, вводили свои правила жизни.

Федеративные отношения трактовались местными элитами как право на сепаратизм и самодурство на отдельно взятой территории. Россия становилась все более децентрализованным государством, отчего все глубже погружалась в системный кризис. Мздоимство чиновников, наглость преступного мира достигли наивысшей отметки. Все переплелось. Противоречия внутри этого хаоса достигли кровавого предела, жертвами которого становились депутаты, министры, губернаторы. Уголовный термин "беспредел" перекочевал в городскую лексику, обозначив состояние разложения и власти, и общественной морали.