Мы вернемся домой

— Не у одного тебя, Олег Арумович, — покивал связист. — Они бы и без нас вскоре до Земли добрались и навели там должный порядок.

— Может добрались бы, может — нет, — строго посмотрел на них капитан. — Некогда нам фантазировать. Ты, Джоныч, давай-ка иди готовить отчет по накопанной на здешней Земле информации. Она ведь поступает?

— Потоком идет, — подтвердил связист. — Там же все наши фрегаты и корветы сейчас под маскирующими полями гуляют. Люди, там ужас! Там кошмар! Вы простите, но в чем-то даже хуже, чем было у нас, невзирая на войну. Вы представляете, там в каждую фирму обязывают набирать в обязательном порядке… э-э-э… как бы это сказать?..

— Говори, как есть! — отрезал Николай Александрович.

— Гомосексуалистов, пидоров и лесбиянок!

— А это еще кто такие? — с недоумением переглянулись представители младшего поколения, не прошедшие Великую войну.

Капитан со старпомом криво, совершенно одинаково усмехнулись и коротко объяснили, причем не выбирая выражений, что делали очень редко — мат из лексикона имперцев практически ушел еще лет двести назад, его использовали только если хотели подчеркнуть свое крайне отрицательное отношение к чему-то.

— Гадость какая! — экпрессивно выдохнула Оксанка Чередниченко, великолепный астрофизик, невзирая на свою внешность глупой голубоглазой куклы.

— Мерзость! — вторил ей Поль Гураками, уроженец города Степановск на острове Бали.

— Да неужели это правда? — не поверила Машенька Ле Куартье, пустотный планетолог и пилот глайдеров.

— Как ни жаль, правда… — со вздохом подтвердил Виталий Джонович. — Ведь там сейчас царит такая мерзость, как либерализм. Вы должны были изучать эту псевдоидеологию в школе. Она, на мой взгляд, намного страшнее даже нацизма. Либерализм использует нацизм всего лишь как инструмент для достижения своих целей. А цели его страшны…

Молодежь смущенно потупилась. Они-то, конечно, изучали, но давным-давно позабыли, поскольку знание это было отстраненным, и никому, кроме историков и социологов не нужным. Старшие переглянулись. А ведь это опасно, особенно в текущей ситуации — этим чистым детям обязательно повстречаются опытные демагоги, которые смогут промыть им мозги. Дома, в империи, таковых не было, за этим внимательно следил Совет Этики.

— Царящую сейчас на Земле либеральную идеологию следует воспринимать, как растянутое во времени разложение всех обществ до уровня несвязанного одноклеточного состояния. Иначе говоря, человека приучают к мысли, что следует полностью разорвать любые социальные связи и руководствоваться исключительно собственными интересами. Высшая форма либерализма — это когда индивидуум не ограничен ничем в своих правах и свободах. Но как же обязанности? А их просто нет и быть не может, по определению. Ведь любые обязанности — это принуждение к чему-либо, ну какой же это либерализм тогда? Индивидуума принудили! Немыслимое дело. То есть, абсолютная вседозволенность и никаких обязанностей. Право творить любые мерзости и не нести за них ответственности. Ребята и девчата, вы только представьте несколько миллиардов либералов, у которых нет никаких тормозов. Что мы получаем в конечном итоге? Правильно. Омерзительное атомизированное общество, где каждый считает себя пупом вселенной.

— Да разве такое бывает?.. — глаза Оли Бачелли, талантливого подводного агронома, расширились настолько, что, казалось, сейчас выпадут из орбит. — Да они же друг другу глотки перегрызут! Каждый же только себя будет считать имеющим право на что-то…