Мы вернемся домой

Не прошло и часа, как Авдеевка была полностью освобождена, и народная милиция ДНР заняла ее. Местные жители встречали бойцов со слезами на глазах, они наконец-то дождались своих. Восемь лет ждали, мучаясь под пятой нацистской нелюди, издевавшейся над ними, как только могла. Люди вынуждены были молчать и терпеть, любой осмелившийся что-то сказать бесследно исчезал. Но они все же дождались! Свои пришли. А нацисты скопом отправились в ад, где их давно и с нетерпением ждали.

Глава 18

Поясница и ноги невыносимо болели, в голове шумело, в глазах все плыло, дыхание перехватывало. Анна Максимовна с трудом сдержала стон, кое-как сползла с кровати и поплелась сперва в туалет, а потом на кухню. Есть хотелось неимоверно. Вот только осталось ли хоть что-то? Кажется, в шкафчике завалялось немного макарон, самых дешевых, ломких, но съедобных. Осталось ведь всего двести рублей, а до пенсии еще неделя, как минимум. Что же делать, Господи? Милостыню просить, что ли? Так стыдно! Никогда с протянутой рукой не стояла и не будет, лучше от голода умрет.

Могла ли себе представить всю жизнь проработавшая учительницей женщина, что в старости придется так мыкаться? Нет, конечно. До развала родной страны никто такого представить не мог. А потом настали все «прелести» капитализма, будь он проклят во веки веков. Как оказалось, советские газеты писали о нем правду, да что там, он оказался еще подлее, гнуснее и омерзительнее.

Открыв рассохшуюся дверцу кухонного шкафчика, Анна Максимовна тяжело вздохнула — полпачки соли, треть бутылки подсолнечного масла и грамм двести ломаных макарон, больше ничего. Холодильник вообще пустой, разве что ополовиненная баночка самого дешевого майонеза в углу верхней полки. Надо растянуть макароны хотя бы пару раз. Потом придется ковылять четыре квартала до дешевого магазина, чтобы купить на последние копейки какой-нибудь недорогой крупы, перловки хотя бы, и еще таких же макарон, благо они там всего за двадцать три рубля килограмм, если два купить, да килограмм перловки, то до пенсии кое-как дотянет.

Перед внутренним взором появилась пара сочных сосисок, и старая учительница сглотнула голодную слюну. Ничего, вот пенсию получит, тогда и полкило сосисок можно будет себе позволить. Или куриных потрошков, супчика сварить. И сметанки немножко. Но не сейчас, конечно. Не сейчас.

Вчера и позавчера что-то сильно грохотало за окном, но Анне Максимовне было так плохо, то она все время лежала, только до туалета и обратно с трудом ковыляла. Что-то случилось? Ну и черт с ним, в конце концов. Еще советский ламповый телевизор сломался четыре года назад, а на новый денег у одинокой пенсионерки не было — сына убили наркоманы в проклятые девяностые. Радиоточка тоже не работала уже который год. С тех пор бывшая учительница обходилась слухами, которые радостно вываливали на благодарную слушательницу соседки. Так она и жила, благо домашняя библиотека во время работы в школе оказалась собрана солидная, вот Анна Максимовна и перечитывала любимые книги по десятому разу. Их она не продавала даже в самые тяжелые ремена, все равно выручила бы жалкие копейки — старые, мудрые книги в мире чистогана никому не нужны. Происходящим в стране и мире старая учительница не особо интересовалась, что ей за дело до забот жадных буржуев, пусть себе творят, что им вздумается. Ей бы дожить свой век кое-как. Слава Богу, уже недолго осталось. Не будь старая учительница верующей, то, наверное, давно покончила бы с собой — никакой мочи терпеть такую жизнь не было.

Неожиданно в дверь постучали — звонок не работал. Анна Максимовна удивилась — она никого не ждала. Проверка какая-то, наверное. Газовщики, электрики или еще кто. Старая учительница с трудом дохромала до двери и без малейшего страха открыла ее. А кого бояться? Кому нужна нищая старуха?

— Жива, Максимовна! — всплеснула руками соседка, Зинаида Петровна, сухонькая, но очень подвижная старушенция, всюду сующая свой длинный нос. — А мы уж думали, померла, раз дома при энтих-то новостях сидит!

— Новостях? — слегка удивилась старая учительница, потом вспомнила про шум на улице вчера и позавчера. — А что случилось? Война, что ли, началась?

— Так ты ничо не знаешь?! — ахнула соседка. — Штуку у небе видала?

— Видела, — пожала Анна Максимовна. — Висит себе и висит.

— Довиселася! Позавчерась утречком мужик с нее выступил по теляку, баял, что оне с Российской империи! — взволнованно затарахтела Зинаида Петровна. — Из двадцать пятого веку! И нас усех под себя забирают! Про нас, стариков, сказали, что всех, кто достоин, вылечут и омолодют. И что жрачка, тряпки, хаты и больнички таперя бесплатныя! Как при Союзе, токо еще лучше! Потом по телявизору казали, как оне усех американских вояк, да немчуру разную подавили. И на Украине фашистяк побили.