Мы здесь живем. Том 3

С 4 августа с.г. я нахожусь в голодовке с требованием прекращения издевательств над политзаключенными в СССР и их освобождения.

На сороковой день голодовки, 12 сентября, меня впервые накормили искусственно и с тех пор применяют искусственное питание ежедневно один раз в день, кроме воскресенья.

В связи с фактом искусственного питания в той его форме, в которой этот гуманный сам по себе акт применяется лично ко мне администрацией УЭ-148/СТ-4, я вынужден обратиться с данным заявлением на Ваше имя, гр-н Генеральный прокурор СССР.

Я знаком с искусственным питанием по личному опыту в местах заключения еще с 50-х годов, когда голодающих зэков начинали кормить искусственно не на сороковой день голодовки, а на первой неделе.

Так что мне есть с чем сравнивать сегодняшнюю мою голодовку. И это сравнение дает мне основания заявить Вам, что искусственное питание для меня сейчас не что иное, как замаскированное под гуманный акт спасения жизни голодающего издевательство. И цель этих процедур одна: принудить меня такой коварной и недозволенной формой физического воздействия прекратить голодовку.

Вот фактическая сторона этого мерзкого метода. Питательная смесь приготавливается умышленно с крупными кусочками-комочками из пищевых продуктов, которые не проходят через шланг, а застревают в нем и, забивая его, не пропускают питательную смесь в желудок. И под видом прочистки шланга мне устраивают пытки, массажируя и дергая шланг, не вынимая его из моего желудка. Да через такой шланг при желании можно прогнать без помех не то что жидкую питательную смесь, а полтавские галушки или сибирские пельмени! Это и говорит о злонамеренности устраиваемой мне пытки под видом гуманного акта.

Как правило, всю эту процедуру проделывает один медработник. Он поэтому не в состоянии при заливке смеси размешивать ее, т. к. у него уже заняты обе руки: одной он держит шланг, а другой заливает в него из миски смесь. При таком способе он легко сливает жижу, а потом шланг забивается — даже и без кусочков-комочков пищи — отстоявшейся гущей смеси.

И начинается прочистка шланга с массажем и дерганием, не вынимая его из моего желудка. Но прочистить таким способом шланг не всегда удается, так что и часть питательной смеси при этом выбрасывается в помои.

Повторяю, что в данном случае под видом гуманного акта советские власти в лице медчасти тюрьмы подвергают меня физическим пыткам с целью принудить меня прекратить голодовку.

По многолетнему личному опыту я знаю Вашу манеру реагировать на сигналы о произволе тюремщиков. Вы поручаете разбираться по существу тем же тюремщикам, например, начальнику Управления. «Факты проверкой не подтвердились» — это стандартный ответ в таких случаях. Он, конечно, очень удобен для внутреннего употребления. Но вряд ли он будет таковым, когда будет представлен советским представителям на международных форумах международными организациями. А этого в наши дни советским властям рано или поздно не избежать!

Так что, гр-н Генеральный прокурор СССР, прекращайте издевательства и пытки, не используйте гуманный акт — спасение жизни голодающего — в качестве физического воздействия на голодающего с целью принудить его прекратить голодовку.

Свободу всем политзаключенным в СССР!

03.10.86

политзакл. (подпись)

3.

Начальнику учр. УЭ-148/СТ-4

от политзаключенного

Марченко А.Т.

Заявление

Вот уже 4-й месяц продолжается моя голодовка, которую я специально приурочил к третьей Встрече представителей государств — участников Хельсинкского [совеща]ния по безопасности и сотрудничеству в Европе, начавшей свою работу в Вене 4-го ноября с.г.

Своей голодовкой я протестую против издевательств и пыток, которым подвергаются политзаключенные в СССР, и требую освобождения всех политических заключенных в СССР.

Мое заявление о голодовке лежит на столе Венской встречи, и в нем конкретно и точно указаны издевательства и пытки, которым подвергаются в СССР политические заключенные с целью их перевоспитания.

Вот этим же своим заявлением я хочу указать на [нрзб.] один вид пытки, которому подвергают лично меня в последнее время — на 4-м месяце голодовки!

Вид этой пытки и истязания — само искусственное питание в той его изуверской форме, в которой оно применяется в отношении лично меня. В цивилизованном мире считается, что искусственное питание является гуманным актом властей с целью спасения жизни голодающего. У меня после 3-х месяцев голодовки есть основания считать, [что для] советских властей это не так и к гуманизму никакого отношения не имеет, что и считаю своим гражданским долгом [излож]ить письменно и тем самым зафиксировать эту позорную [особенность советской действительности в официальных документах.