Мы здесь живем. Том 3

Я бы хотел, чтобы это мое открытое письмо Вам дошло до моих сограждан не через «Голос Америки» или Би-би-си, а было бы опубликовано в Вашей газете. Только тогда можно было бы говорить о «совершенствовании социализма», и зарубежные идеологические враги не могли бы использовать приведенные здесь позорные факты в своих целях.

А. Марченко, грузчик,

бывший политзаключенный,

г. Александров Владимирской обл.,

ул. Новинская, 27.

27 марта 1968 г.

Письмо Анатолия Марченко, грузчика, бывшего политзаключенного, автора книги «Мои показания»

Председателю общества Красного Креста Митереву Г.А.; министру здравоохранения СССР Петровскому Б.В.; директору Института питания АМН СССР Покровскому А.А.; патриарху всея Руси Алексию; президенту Академии наук СССР Келдышу М.В.; президенту Академии медицинских наук СССР Тимакову В.Д.; директору Института государства и права Чиквадзе В.М.; ректору МГУ Петровскому И.Г.; первому секретарю правления Союза писателей СССР К. Федину; председателю правления Союза журналистов СССР Зимянину М.В.; писателям: К. Симонову, Р. Гамзатову, Р. Рождественскому, Е. Евтушенко (копия — в ООН, Комитет по защите прав человека, Международной конференции ООН по защите прав человека)

Пять месяцев назад я закончил книгу «Мои показания» — книгу о шести годах (с 1960 по 1966), проведенных во Владимирской тюрьме и в лагерях для политзаключенных.

Во вступлении к книге говорится: «Сегодняшние лагеря для политзаключенных так же ужасны, как сталинские. Кое в чем лучше. А кое в чем хуже. Надо, чтобы об этом знали все.

И те, кто хочет знать правду, а вместо этого получает лживые благополучные газетные статьи, усыпляющие общественную совесть.

И те, кто не хочет ее знать, закрывает глаза и затыкает уши, чтобы потом когда-нибудь иметь возможность оправдаться и снова выйти чистенькими из грязи: „Боже мой, а мы и не знали…“ Если у них есть хоть сколько-нибудь гражданской совести и истинной любви к родине, они выступят в ее защиту, как это всегда делали настоящие сыны России.

Я хотел бы, чтобы это мое свидетельство о советских лагерях и тюрьмах для политзаключенных стало известно гуманистам и прогрессивным людям других стран — тем, кто выступает в защиту политзаключенных Греции и Португалии, Южно-Африканской Республики и Испании. Пусть они спросят у своих советских коллег по борьбе с антигуманизмом: „Что вы сделали для того, чтобы у вас, в вашей собственной стране, политзаключенных хотя бы не „воспитывали“ голодом?”»

Я сделал все, что мог, чтобы эта моя книга стала известна общественности. Однако до сих пор на нее нет никакого отклика (если не считать беседы со мной сотрудника КГБ о моей «антиобщественной деятельности»). Положение в лагерях остается прежним. Поэтому я вынужден теперь обратиться к определенным лицам — тем, чье общественное положение делает их в первую очередь ответственными за состояние нашего общества, за уровень его гуманности и законности.

Вы должны знать следующее:

В лагерях и тюрьмах нашей страны содержатся тысячи политзаключенных. Большинство их осуждено закрытыми судами, по-настоящему открытых судов практически не было вообще (кроме процессов над военными преступниками). Во всех случаях нарушался основной принцип судопроизводства — гласность. Таким образом, общество не контролировало и не контролирует ни соблюдения законности, ни масштабов политических репрессий.

Положение политических заключенных во всем приравнено к положению уголовных, а кое в чем и значительно хуже: для политических заключенных наименьшая мера — лагерь строгого режима, для уголовных существует общий режим и еще более слабый; уголовные могут быть освобождены после 2/3 или 1/2 срока, политические отбывают свой срок полностью, «от звонка до звонка».

Таким образом, политические заключенные во всем приравнены к наитягчайшим уголовным преступникам и рецидивистам. Юридического и правового разделения не существует.

Политзаключенные — люди, как правило, занимавшиеся до ареста общественно полезным трудом: инженеры, рабочие, литераторы, художники, научные работники. В лагере к ним в качестве «меры перевоспитания» применяется принудительный труд. При этом лагерная администрация использует труд как наказание: слабых принуждают исполнять тяжелую физическую работу, людей интеллигентных профессий заставляют заниматься неквалифицированным физическим трудом. Невыполнение норм рассматривается как нарушение режима и является поводом для различных административных наказаний — от лишения свидания до карцера или камерного режима.