Мышеловка для Шоколадницы

Мы в королевском дворце, нет, в замке фей, здесь все из золота, кроме того, что из сладостей. Нет, все-таки в королевском, статуя его величества прислонена к стене. Я восторгаюсь:

– Какая великолепная работа! Это шоколад?

– Не трожь, – как-то невежливо велит месье Ловкач, - на лучше леденец, он, хотя бы, свежий.

Предлагает мне, а сует в рот, почему-то себе. Странно и ещё страннее, что карамельная сладость на языке у меня.

– Куда я его засунул? - Учитель вытряхивает из шляпы стайку соек, ежа и горсть каштанов, перебирает перья в хвосте таращегося на меня павлина. – Вот!

Глаза птицы становятся огромными, а в руке месье Ловкача перо превращается в древний свиток.

Все исчезает, остается только голос, он не похож на учительский, более молодой.

– Бесполезный клочок ткани, как будто аристократам запретили рукавами нос подтирать… Можем… Да, ухожу, да, надолго. Дисциплина, ребята, чистота, скрытность… Тоже мне, вензеля… Вензеля-буковки… Минуточку…

Этот другой голос меня не держит, я уже бегу, не чуя под собой ног, обратно, от леса к пригорку, на котором стоит мoй родной дом, моя вилла Гаррель. Я ведь успею, правда?

– Ты спишь, мелкая? - грохочет в небесах, пахнет близким дождем.

Нужно успеть до него, я не отвечаю, придорожный валун вздыхает:

– Поспи, моя разрушительница, отдыхай… Нет, только на минуточку, нужно убедиться…

В саду работает Петруччи, я вижу его, машу рукой, пытаюсь предупpедить, что в шаге от старичка на ветке старой яблони осиное гнездо. Но садoвник подслеповат, меня не замечает, превращается в огромного пса.

Осиное гнездо жужжит женскими голосами:

– Филин темнит, он явно что-то замыслил, факты не сходятся.

Собака,то есть, кажется, волк, отвечает глубоким контральто:

– Я оторву ему голову.

Осы кружат вoкруг звериной морды:

– Брось, знаешь, ведь, как говорят: если потереть сорбирскую квадру, в ней найдется оват, два филида и один…предатель.

Забавно, я хихикаю, поворачиваюсь к дому, но дома нет, на его месте храм святого Партолона, точно такой, как в Анси, только стоит он на площади Карломана, на голове статуи его величества.

– Неправильные буквы, – бросает мне проходящий мимо парень-лоточник, – должно быть «Шарлеман, Шарлеман Длинноволосый». Каштаны?

Я беру предложенный пакетик, заглядываю в него, там мудры, не заклинания, а консонанта, значки. Они копошатся, складываются в предложения: «Беги, Катарина, ты в беде».

– Отдай мне свою беду, – предлагает статуя его величества и сңимает с головы храм-корону.

«Беги, Катарина!» лентой уплывает в сводчатые двери храма, я смотрю на пустой пакетик, на нем вышит герб Делькамбров.

– Ну вот, – говорит король, - одной бедой меньше. Повторим, дорогая? На этот раз можешь звать меня Шарлеман.

Бумажка в моих ладонях складывается в крошечную трехцветную генету. Это так мило,так забавно. Зверушка взлетает, маша лапами как крыльями, ее хвост топорщится.

– Мур-мяу, моя мышка, тебе не убежать, не скрыться, – пищит генета и заканчивает серебристым строгим голоском: – Студенты Заотара, подъем, пора вставать.

ГЛΑВА 17. Крысиное коварство

Нужно ли говорить, что при таких насыщенных снах отдохнула я кое-как? Вообще не отдохнула, абсолютно. Настроение по этой причине было прескверным, на «доброе утро» Натали я пробурчала:

– Видали и подобрее.

Гонзы на кровати с нами не оказалось, егo клетка, задернутая шторами, стояла у гардеробного шкафа.

– Подъем, сони, - командовала до отвращения бодрая Бордело, – Марит, Маргот, квадра «ромашки», ваши любимые занятия физической гармонией вот-вот начнутся, Катарина… – она сморщила носик, втянула воздух. - Фу, Гаррель, ступай немедленно в душ.

В душ? Да я бы не отказалась, но времени на это не было, утренние тренировки вот-вот начнутся для всех, а мне ещё предстояло вернуться на филидский этаж и переодеться. Святой Партолон, а сколько там мне уборки!

Настроение, достигнув дна, стало прокапываться еще глубже.

– Давай, давай, – тормошила меня Бордело, - я одолжу тебе халат и полотенце. Чего застыла? Гимнастическая форма? Пошлем за ней Купидона, пусть отрабатывает авансы прилежным служением.

Близняшки Фабинет захихикали, вспоминая эти самые авансы, а я, находясь в каким-то заторможенном состоянии, побрела в оватскую девичью умывальню. Да что этo такое? Нужно взбодриться.

Открыв ледяную струю до упора, я встала под нее, несколько болезненных мгновений хватала ртом влажный воздух, потом, наконец, расслабилась. Хорошо, все будет хорошо, слабость отступит… Виновата усталость и эти странные сны…