Мышление. Системное исследование

Итак, вернемся к заявленному нами формальному противоречию и продумаем его еще раз. Да, есть существенная разница между «представлением» и «реконструкцией»: в первом случае мы отождествляем представление с реальностью и не видим к этому никаких препятствий, во втором — мы не ощущаем произведенную нами «реконструкцию» как реальное и относимся к ней, скорее, как к некой умозрительной модели, описывающей реальность. Это своего рода диагностический признак, отмечающий тот момент, когда некая реконструкция фактической реальности превращается для нас в представление о реальности.

Процесс подобного «превращения» — из реконструкции в представление — происходит постоянно. Например, когда мы впервые узнали о том, что Земля круглая, «висит» в космосе, вертится вокруг своей оси, да еще вокруг Солнца, это узнавание было для нас реконструкцией реальности — мы не воспринимали эту информацию непосредственно, как, например, мы воспринимаем движение того же самого солнца по небесному своду. Мы должны были мысленно реконструировать эту картину, образовав в голове соответствующие интеллектуальные объекты — планеты, орбиты, звезды, бескрайний космос и т. д.

Однако, реконструировав эту модель, мы быстро свыклись с ней, и из реконструкции она превратилась для нас в представление. И хотя никто из нас, за исключением, быть может, космонавтов, не наблюдал описанной картины во всей ее полноте воочию, она — эта картина — стала для нас фактическим представлением о реальности: мы так думаем, мы так это понимаем, мы из этого исходим, мы это в некотором смысле так ощущаем. Хотя, повторюсь, у нас нет никаких оснований так думать, кроме «веры на слово» соответствующим специалистам или доверия к документам (фотографиям, видеосъемке и т. д.), которые, понятно, вполне могут быть сфальсифицированы или неправильно интерпретированы.

Речь в данном случае, разумеется, не идет о том, что все наши космологические знания — выдумка. Данный пример важен, чтобы мы осознали ряд уязвимостей, связанных с нашим тяготением к «чувству реального».

Во-первых, мы готовы принять за реальное (и составить соответствующее представление) то, что для нас никогда реальным не было, и даже, в каких-то случаях, не может быть таковым (как, например, космические черные дыры). Однако из-за «чувства реальности» мы, скорее всего, соответствующие допущения не заметим — нам будет казаться, что мы знаем, понимаем, видим и т. д.

Во-вторых, наша реконструкция реальности легко превращается в представление о реальности, в результате чего наш фактический контакт с фактической реальностью неизбежно прерывается. Реальность дается нам только в разрыве наших представлений, но этот разрыв мучителен, а полученное в нем знание — сиюминутно. Оцарапав алюминий, мы лишь на мгновение открываем его — склонный к взаимодействию с кислородом он тут же покрывается окисной пленкой.

В-третьих, традиционные для нас способы реконструкции реальности, по существу, играют лишь на постепенное усложнение наших представлений о реальности, а не на лучшее понимание реального как такового — фактической реальности. Поэтому мы уже научились летать в космос и клонировать органы, а вот понимание фактической реальности у нас вряд ли лучше, чем у Сократа, жившего две с половиной тысячи лет назад, а понимание методологии мышления — не лучше, чем у Спинозы, жившего три с половиной столетия назад.

Мы принуждены постоянно открывать для себя реальность заново, расчищать ее от наслоений собственных представлений, что с экспоненциальным ростом последних становится все сложнее и сложнее. С другой стороны, понятно и то, что важно для нас не столько знание фактической реальности (что, к сожалению, вряд ли возможно в принципе), сколько обретение способа, с помощью которого, когда это необходимо, мы можем ее обнаружить.

Реконструкция «фактической реальности»

Реконструкция — это, по существу, модель. Модель не является представлением, пока мы понимаем, что она лишь воспроизводит нечто в ином «масштабе», а потому не отражает реальность, но лишь моделирует ее. Это способ думать о фактической реальности, и этих способов может быть много, поскольку мы всегда думаем о ней что-то, кем-то и как-то. Но в основе, если мы строго следуем методологии мышления, всегда фактическая реальность.

Методология мышления — это просто инструмент, позволяющий нам думать о фактической реальности. Неправильно это даже называть познанием реальности, потому что мы не познаем, а создаем адекватную модель реальности (адекватную нашим целям и задачам, с одной стороны, и самой фактической реальности — с другой). Степень адекватности определяется только эффективностью, достигаемой при использовании соответствующей модели.

С другой стороны, если понимать это правильно, у нас нет необходимости в познании как познании — только лишь ради производства какого-то нового знания, которое неизбежно станет лишь представлением, а последнее — не то, что мы ищем.