Мысль, вооруженная рифмами

Широкоупотребительными становятся неточные рифмы разных видов в XX в. В начале века к ним иногда обращались Брюсов, Блок и другие поэты, а со времени Маяковского они становятся обычными.

Нарушения точности созвучий могут быть различными. Рифмы, в которых гласные созвучны, а согласные различны (чаще не все) называют ассонансами, т. е. однозвучными, с одинаковыми гласными: облако — около, принятый — выпито и т. п. (IV, 59; V, 4, 10, 12 и др.). Часто встречаются усеченные рифмы — с усечением конечного согласного: плечо — ни о чем, хорошо — ушел, люди — верблюдик, мелко — человеком и т. п. (V, 4, 9,

15 и др.). Значительно реже встречаются неточные рифмы, в которых слова отличаются ударными гласными, так называемые диссонансы: тающая — веющая, лик — снег, слушайте — лошади, лень — лань и т. п. (IV, 54; V, 10, 22). Редкими в начале XX в. были рифмы неравносложные, в которых рифмовались мужские окончания с женскими и т. д. Они стали обычными в практике Маяковского и последующих поэтов: нянька — на ноги, фоксы — фокусы и т. п. (IV, 31; V, 10, 13, 14, 29

и др.). Изменяется составная рифма. Если в классической составной рифме в каждом созвучии было только по одному ударному слову (тип где́ вы — де́вы), то теперь развивается рифма, сохраняющая ударение всех слов в рифме. Маяковский иногда подчеркивает «лесенкой», делением на подстрочия, что оба слова надо произносить раздельно: «Лет до ста́ | расти́ || нам | без ста́рости. || Год от го́да | расти́ || нашей бо́дрости. || Славьте, | мо́лот | и сти́х, || землю мо́лодости» («Хорошо!», см. также V, 5, 7, 10, 13, 28, 29 и др.).

Ослабление точности заударного созвучия часто компенсируется созвучием предударной части. Брюсов называл это передвижение созвучия влево от ударного гласного «левизной» рифмы. Теперь обычно называют это глубокой рифмой. В четверостишии Маяковского

Где найдешь, | на какой тариф,рифмы, | чтоб враз | убивали нацелясь?Может, | пяток | небывалых рифм

только и остался, | что в Венецуэле

созвучие э́лясь — э́ле — слабое. Зато рифма углубляется на целых 3 слога: вали нацелясь — Венецуэле.

Развитием глубокой рифмы явилась все чаще встречающаяся за последние десятилетия так называемая корневая рифма, в которой безразлична заударная часть (суффиксы, флексии), рифмуются слова со сходной предударной частью: Гойя — горе — голос — года — голод — горло… (V, 125).

Рифма не только связывает строки, но также выделяет, подчеркивает зарифмованные слова, и в этом тоже проявляется ее смысловое значение. Маяковский писал: «Я всегда ставлю самое характерное слово в конец строки и достаю к нему рифму во что бы то ни стало» {Маяковский, 106}. Но «характерные» слова связаны с темой стихотворения. Поэтому такую рифму можно назвать тематической {Штокмар, 5–10}. В самом деле, цепь рифм: тропики — торопкий, наново я — банановые, факту — кактус, печке — воробейчики, потерянный — пантерины, тропки — тропики составляет скелет темы стихотворения «Тропики» (V, 13). А стихотворения «Военно-морская любовь» и «Евпатория» целиком построены на рифмах — вариациях главного тематического слова (V, 6, 16

).

С Маяковским перекликается К. И. Чуковский; в книге «От двух до пяти» он пишет: «…слова, которые служат рифмами в детских стихах, должны быть главными носителями смысла всей фразы… Так как благодаря рифме эти слова привлекают к себе особенное внимание ребенка, мы должны дать им наибольшую смысловую нагрузку» {Чуковский, 709}.

Предел углубления рифмы — так называемый панторим, в котором рифмуются все слова, входящие в строку: «В „Вене” две девицы. || Veni, vidi, vici»[5] (П. Потемкин). Естественно, так можно рифмовать либо такие короткие стихотворения, как приведенное, либо отдельные строки в более длинных (V, 22, 23).

Нередко, особенно в поэзии XX в., звуковые повторы, не зависимые от концевой рифмы, пронизывают отдельные стихи, изредка целое небольшое стихотворение. Повторы гласных звуков называют ассонансами.[6] Слух улавливает, конечно, прежде всего повтор ударных: «О, весна́ без конца́ и без кра́ю — || Без конца́ и без кра́ю мечта́!» (Блок). Повторы согласных называют аллитерацией: «Легкий лист, на липе млея, || Лунный лик в себя вобрал…» (IV, 12).

Часто звуковой повтор сочетает и аллитерацию, и ассонанс: «Пора, пора! рога трубят» (Пушкин).