Фокион излагал перед народом какое-то свое суждение (…). Видя, что все одобряют его речь, он обернулся к друзьям и спросил: «Уж не сказал ли я ненароком что-нибудь неуместное?»
Народ часто ненавидит именно тех, кому воздает почести.
Когда народ не боится могущественных, тогда приходит могущество.
Никогда не хотел я нравиться народу – ведь народ не любит того, что я знаю, а я не знаю того, что любит народ.
Народ составляют святые, а не толпа народа.
Народ о двух лишь вещах беспокойно мечтает: хлеба и зрелищ!
Народ всегда умнее, постояннее и рассудительнее государя.
Все мы – народ, и правительство – тоже.
Все мы народ, и все то лучшее, что мы делаем, есть дело народное.
Бывают времена, когда правительство теряет доверие народа, но я не знаю времени, когда оно могло бы доверять ему.
У народов время есть, они вечны; смертны лишь короли.
Самодержец может быть Нероном, но порой бывает Титом или Марком Аврелием; народ часто бывает Нероном, Марком Аврелием – никогда.
Народы так же падки на лесть, как и тираны.
Сократу однажды пришлось увещевать Алкивиада, который робел и страшился выступать с речью перед народом. Чтобы ободрить и успокоить его, Сократ спросил: «Разве ты не презираешь вон того башмачника?» – и философ назвал его имя. Алкивиад ответил утвердительно; тогда Сократ продолжал: «Ну, а этого разносчика или мастера, шьющего платки?» Юноша подтвердил опять. «Так вот, – продолжал Сократ, – афинский народ состоит из подобных людей. Если ты презираешь каждого в отдельности, тебе следует презирать и всех купно».
Тот, кто желает вести народ за собой, вынужден следовать за толпой.
Дело пророков – пророчествовать, дело народов – побивать их камнями.
Если у народа нет голоса, это заметно даже при пении гимна.