Н.А. Львов

Тематическое содержание одного из последних проектов Львова - проекта парка Безбородко в Москве - определялось уже не столько античной мифологией, сколько глубокими гуманистическими и патриотическими идеями. На цоколе бронзового монумента, который должен был стоять перед дворцом, Львов предполагал изваять «подвиги человеколюбия и геройства». Вокруг одного из прудов - установить трофеи, символизирующие победу русского оружия. Имена победителей и даты сражений должны были напоминать героические моменты из русской истории. На перешейке между прудами - расположить Триумфальные ворота с Храмом победителей. В нижней части сада в духе традиции античных игрищ проектировались два больших пруда - Навмахия и Ликея, предназначавшиеся для игр и состязаний на воде, а зимой на льду, и «гипподром для ристалища на колесницах». Памятники воинской славы в то время нередко ставились в дворцовых парках, например Морейская и Чесменская колонны в Царском Селе; Львов же задумал, хотел, чтобы посетитель парка нашел «нечаянно в саду частного человека, как в Пантеоне патриотическом, историю века в памятниках, сынам отечества воздвигнутых».

Пояснительная записка к проекту сада Безбородки содержит положение о том, что сад «в середине города большого... не может быть иначе, как Архитектурный и Симметричный». Но при этом Львов предлагал «как пространство места позволяет некоторые части оного отделать во вкусе натуральном», ввести «сельские красоты, соединяя оные непосредственно с городским великолепием, смягчить живыми их приятностями и круглою чертою холодный прямоугольник Архитектуры... Для достижения сей двойной цели расположил он всю гору перед домом... на три уступа, которые украсил он гротом, крыльцами, каскадами, статуями и прочая, перемешал оные с зеленью дерев отборных и, приведя всю сию часть горы в движение текучими водами, определил оную живым подножием дому (подчеркнуто нами. - А. X.), долженствующим одушевлять всю площадь перед оным». Архитектурное подножие как связующее звено между домом и окружающей средой Львов возводил многократно и особенно успешно в усадьбах.

О садовых зданиях Львов писал, что они «украшают такие части, где самая надобность столько же сколько и красота определила им место». Используя при проектировании птичника, очевидно по желанию Безбородки, какой-то древний образец, Львов приводит его описание и дает свои комментарии. Здание было «на подобие храма круглаго, статуями украшенное и куполом покрытое, которой поддерживали восемь ионических колонн с наружи; внутри колонны другого порядка... Имея к древности священное почтение... несообразна мне кажется огромность дому с мелочными оного жильцами. Колонны, статуи беспокойная для них насесть и под великолепным сводом отдающаяся горемычная песенка напоминает как то мне испраздненный монастырь, в котором воробьи служат обедню... Б Версалии, в Петергофе и в прочих симметричных садах им место там, где природа служит по линейке, а птички могут петь по нотам;... но в саду естественном кто хочет их слушать во всей простоте сельской, которой они напоминают прелести, для того делал бы я птичники простыя: развалина ... близ ручейка, хижина, сельский навес подле нескольких дерев сеткой заплетенных, пещерка... или что-нибудь подобное, составляли бы мой птичник... Но среди Москвы, на открытом возвышенном месте близь дому великолепного такого рода птичник был не у места и для того сделал я птичник в принятом обычном вкусе, с той только отменою, что певцов отделил от слушателей...».

«Птичник» - купольный павильон с двумя расположенными по его сторонам вольерами - Львов спроектировал так, чтобы, сидя в зале, можно было слушать певчих птиц и в то же время любоваться видом на Кремль через специальный арочный проем.

В древнем птичнике, пишет Львов, купольный свод «расписан был небесными красками и насечен золотыми звездами, перепоясан медным блестящим Зодиаком, по которому движущееся позлащенное солнце означало часы. В отверстие свода положены были крестообразно две железные полосы, в центре которых утвержденный вертикально железный прут обращал приделанную к концу оного Сирену, показывающую ветры». Это устройство, замечает архитектор, «не больше бы удивило своею Механикою в наши времена, как и куранты на Спасской башне, а потому и всем случае спас я себя от греха подражания».

Таким образом, Львов, заимствуя от древних логику архитектурного творчества, образность архитектурных форм, вдохновляясь, в частности, величественностью римского Пантеона, предостерегал от бездумного подражания и подавал пример критического творческого отношения к наследию.

Московский архитектурный институт, исследовав в 1973-1976 годах усадьбы Митино и Василево, продолжил изучение архитектурного творчества Н. А. Львова (руководители работы кандидаты архитектуры И. П. Кравчинская и А. М. Харламова). В этом усадебном комплексе зодчий с большим архитектурным тактом осмыслил не только природные особенности места, но и его историческое своеобразие.