На берегах утопий

Можно быть простым, необразованным человеком, который тем не менее хранит представление о том, что подлинно, а что – нет. Люди вынуждены постоянно приспосабливаться, подлаживаться (для карьеры, что хоть как-то понятно, или просто чтобы быть успешнее в социальной среде). Но ведь конформизм опаснее всего на свете, хотя люди его в себе не замечают (из-за этой темы я взялся за постановку “Нюрнберга”). В нашем театре долгие годы (еще до меня началось) функционировал “Клуб травильщиков” – собирались актеры, садились на зеленые диваны, невероятно весело рассказывали какие-то байки, житейские и абсурдные истории, друг перед другом козыряли, кто кого “переостроумит”. А потом, когда старшие актеры-гиганты ушли, началась там пустая обывательская болтовня, трепотня.

Артист обязан стряхивать с себя обывательское “я”. Особенно сейчас, когда вокруг столько съемок рекламы, сериалов и прочих отвлечений. Я молодым ребятам говорю: “Вы сами не заметите, как на эти диваны сядете”. Человек должен себя все время критиковать. Я сегодня – не тот, что был вчера. Лучше я стал, хуже или остановился? И возраст не имеет решающего значения. Двадцать лет назад я внутренне, духовно, содержательно был старше себя нынешнего.

Существует мир глубоких отношений между людьми: когда мы не просто болтаем, а проникаем в суть другого человека и сознаем, что для нас там места нет или, наоборот, можно там задержаться на время. Театр нужен для того, чтобы хоть в какой-то момент люди послушали и услышали друг друга. Только в зрительном зале, бок о бок с другими, совершенно не знакомыми людьми (не одноклассниками или однокурсниками, не коллегами по работе), которые будут удивляться, огорчаться или радоваться тому же, чему и он сам, человек в состоянии осознать, что театр сегодня – не храм, где с амвона возвещают вечные истины, как было прежде, но равноправное партнерство.

Связь сцены и зала не прямая, не публицистическая, не эстрадная, а опосредованная. Она проходит через душевные переживания, и там, где она возникает, театр выполняет свое предназначение.

Больше всего меня интересуют люди.

Человек по отношению к космосу – что-то конечное или бесконечное? Идея бесконечности макро- и микромира – в молодости этот образ меня потряс. Держусь за него до сих пор очень крепко. Частное – то же самое общее. Что-то, не обязательно общественные катаклизмы, должно задевать.